Анастасия Гостева “Третья культура” как метод самоутраты

Есть три формы культуры: мирская культура, или простое накопление информации, религиозная культура, смысл которой заключается в исполнении определённых установлений, и культура избранных — саморазвитие.

Худжвири, суфийский Мастер

Существуют поступки, которые нужно совершить для того, чтобы потом, иногда много позже, понять — зачем. Дать им совершиться посредством тебя. Попустить. Существуют книги, которым нужно позволить быть прочитанными в первый раз не умом, пропускающим содержание через шлюзы и фильтры интеллектуальных перцепторов, автоматически отсеивающих неидентифицируемое и странное (или страшное, как всё Иное), а всем телом, на уровне состояний. И если это происходит, если случается где-то в недрах тебя алхимическая реакция синтеза, попавшего и имевшегося, то позже, как эхо подземных толчков, приходят понимание и рефлексия, идеи облекаются вербальной плотью, но уже совершенно иного качества (или — точнее — Иного?).

Интервью с Аркадием Ровнером

Недавно вышла Ваша книга «Гурджиев и Успенский». Какое влияние оказали на Вас идеи этих двух людей?

Я должник этих двух людей, ко­торые дали мне очень много, и эта книга ‒ некий заплаченный долг, ра­зумеется, не весь долг, я должен им намного больше. Мне было года 23, когда на каком-то философском семинаре, где я выступал, ко мне по­дошел человек, заинтересовавшийся моим выступлением, и представился моим учеником. Через два дня я уви­дел, что, на самом деле, я его ученик, что он знает намного больше меня, хотя младше меня на год. Благодаря этому человеку я вошел в систему идей и практики четвертого пути. С тех пор и здесь, и за рубежом я свя­зан с людьми, являющимися после­дователями Гурджиева или Успенско­го, или их обоих. Но сейчас я не пос­ледователь Гурджиева или Успенского, хотя эти люди оказали на меня сильное влияние. Я самостоятельный человек, самостоятельный в делах, связанных в этом мире, делах, связанных с писательством и с людьми.

Степан Ананьев «Тайное откровение: новая концепция пространства и времени»

Сейчас все это будет изложено ‒ ясно, недвусмысленно и кон­центрированно, и читатель ‒ в зависимости от того, как он поймет эту концепцию ‒ сам сделает вывод, ‒ почему концепция названа «тайной», а также «откровением», и почему ей дано такое «до конца откровенное» и смелое посвящение («Посвящение» отсутствует ‒ А.Р.) … Прежде чем сказать… новое, надо освободить «кафедру» от старого, надо также показать настоящее место, значение и смысл этого старого. Последней задаче и были посвящены предыдущие страницы. (Эти страницы утрачены, как и окончание текста ‒ А.Р.)

Алексей Парщиков «Эйфель нового Вавилона»

Профессорская биоутопия Аркадия Ровнера

Я бы отнес Аркадия Ровнера к восточноевропейским авторам, таким, как Бруно Шульц или Ян Шванкмайер, Милорад Павич, Тадеуш Кантор, я перечисляю почти наугад и тут же запинаюсь, потому что эта группа блестящих имен не столько обширна, сколько малоизвестна русской аудитории.

Николай Боков «На правах птицы»

Аркадий Ровнер регулярно пересекает Атлантику на пути из Москвы в Нью-Йорк и обратно. Впервые он совершил сей перелет эмигрантом в 1974 году. Накануне мы долго разговаривали в столице незыблемой (так казалось) советской империи. Это дурное место для жизни, сказал Аркадий. Нужно искать другое. Его слова мне запомнились, и я не особенно упирался, когда власти подтолкнули к выходу и меня. Ровнер тем временем начал в Америке издание журнала «Гнозис», приехал в Париж, а в 1981-м принимал меня в гости в огромном закопченном доме на границе с Гарлемом. Затем наши пути разошлись. Когда я вернулся с Афона в 1988 году, мне дали в руки московскую газету. В ней было фото Ровнера с благородным серебром в шевелюре и интервью с ним, где я прочитал о моем собственном бродяжничестве по святым местам. На вопрос журналиста о самочувствии писатель ответил: «Теперь мы дома». На той же странице была репродукция с изображением Иисуса Христа. Ну и ну! Три месяца тому назад в Афинах, на борту крейсера «Комсомолец Украины» злой, как собака, лейтенант кгб отнимал у капитана евангелие, которое я тому подарил. А в московской газетке – Христос.

Игорь Шевелев «Сенека на диване»

Аркадий Ровнер ищет хранителей тайной мудрости

Более полусотни рассказов Аркадия Ровнера собраны ав­тором из четырех сборников, выходивших на протяжении 30 лет в Америке, Франции и России. Ровнер донес до читателя сухой остаток своих странствий, впечатлений и мыслей о том, что бы все это значило.

Валентин Куклев — Вино духа

(Русский календарь или нечистый дух)

Мф 12,43-45: “Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит [его] незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом”.

ШАНКАРА. Шесть строф об АТМАНЕ (Атма-шатакам)

Стихотв. перевод с англ. и санскр. Ал-дра Борисова

Классический текст и агиографический контекст

О Шанкаре, Первоучителе адвайты-веданты в её полном, развёрнутом виде, надо говорить много или (почти) ничего. По разным причинам ограничусь последним. Жил он на  рубеже 8-9 вв., родившись долгожданным ребенком в брахманской семье, на самом юге Индии (ещё южнее горы Шивы, Аруначалы, где тысячу лет спустя жил другой святой адвайтист — Рамана Махарши) .

Валерия Исмиева — Аромат

воск тишины замедленность паденья
войди как в бред как в головокруженье

Алексей Бердников

Алексей и Светлана Бердниковы

 

Алексей Бердников – российский литератор, с 90-х годов прошлого века живущий в канадском Ванкувере. Автор многочисленных романов в стихах и венков сонетов, публикуемых отдельными изданиями с 1999 г. — поэт, переводчик, романист, эссеист, лингвист, историк, исследователь литератур – европейских, русской, американской — все ли я перечислил? Неиссякаемый фонтан творчества, вызывающий удивление, восхищение и снова восхищение и удивление. Фантастический, фантасмагорический феномен современной культуры, превративший «ванкуверское сидение» в «пир во время чумы», в свободное поэтическое переживание широчайшего спектра американской, европейской, российской культур, литератур, идей – в свой, щедро открытый современникам, праздник жизни.

А.Р.