А. Ровнер «Практическая метафизика»

Сегодняшнее мое выступление необычно в том плане, что оно уже состоялось в минувший понедельник. Тогда я был готов приехать, звонил, пробовал узнать адрес, но никто не подошел по контактному телефону – контакта не получилось. Люди ждали меня здесь, а я дома ждал звонка – и ничего не вышло. И сегодня мы пробуем повторить нашу несостоявшуюся встречу. Хотя нельзя дважды войти в одну реку – и говорят, даже единожды нельзя – мы все-таки попробуем это сделать. Но теперь это, наверное, будет уже другая река.

Я назвал мою беседу «Практическая метафизика», имея в виду вовсе не построение метафизической системы в духе древних и средневековых философов – моя задача, скорее, не философская, а – резонантная. По замыслу это должен быть резонанс того внутреннего опыта, который сформировался во мне и в вас. И если между глубинным существом во мне и глубинным существом в вас произойдет встреча и возникнет резонанс – цель будет достигнута.

Помню, читая древних авторов, я всегда удивлялся тому, как нелогично они пишут. Нет у них ни продуманного плана сочинения, ни введения, ни заключения, и одна их мысль не следует строго за другой мыслью. Только со временем я начал понимать, что задача, которую ставили перед собой эти авторы, отличалась от задач систематиков более поздних веков. Я понял, что они тоже искали определенного резонанса со своими читателями и слушателями и пробовали создать ту атмосферу со-мыслия, которая важнее, чем школьная последовательность посылок и следствий.

Я понимаю практическую метафизику как актуальную и действенную метафизику, то есть как то, что я бы назвал «магнитным противостоянием». Я буду иногда пользоваться понятиями, которые имеют рабочее назначение – они создаются мною для сегодняшнего разговора. Это не моя философия. Завтра в другом контексте я, может быть, буду говорить о том же другими словами или о другом – этими.

«Магнитное противостояние» – этими словами я хотел бы обозначить главную нить своего сегодняшнего выступления. Я еще вернусь к этой проблематике несколько раз и покажу вам несколько уровней этого магнитного противостояния. Для того, чтобы сразу дать вам какую-нибудь ассоциацию, я напомню вам о «магнитном центре», о котором говорят Успенский и Гурджиев – речь идет об особом органе, который образуется в человеке, вступившем на путь духовного поиска.

Я понимаю, что, задавая тему практической метафизики, я задаю вопрос о началах, смысле и назначении моего собственного «я», то есть, я задаю самые главные вопросы, которые мы либо задаем, либо боимся задавать. И чтобы хоть как-то ограничить свою задачу, я попробую разделить свое выступление на три части: первую часть я сделаю философской, вторую – культурологической и третью – психологической.

Обратимся сначала к очень зыбкой проблеме – проблеме реальности. Мы все знаем – даже на материале естественных наук, – что мир, который окружает нас, вовсе не тот, каким он нам представляется, что он совсем другой и что наши представления о нем постоянно меняются. Из этого знания вытекает понимание, что мы не можем наивно полагаться на свои ощущения, на свое восприятие, на свои органы чувств, на свое мышление, на свои эмоции, на свои приборы, наконец, как мы полагались, когда считали, что мир таков, каким он предстает нам в любой данный момент. И эту первую тему я бы назвал «воды творения», потому что речь у нас пойдет о прареальности, или до-реальности.

Второй вопрос – вопрос нашей непосредственной среды, то есть, социума. Мы живем в социальном космосе – мы сюда посланы своим рождением, мы сюда прибыли – мы живем в обществе, и мы обладаем также своим «я». Эти два компонента – социум и я – являются нашим домом и нашей комнатой, то есть, непосредственной сферой нашего обитания. Здесь мы живем: наше «я» и окружающий нас социум. Эту вторую тему я бы назвал «второе рождение».

И наконец, третью тему, которую я хочу очертить, я бы назвал «магнитное противостояние». Магнитное противостояние – это та работа, которая стоит перед каждым человеком на земле.

Таков план нашего сегодняшнего разговора, и теперь мы перейдем к первой и самой трудной теме – проблеме реальности.

Давайте еще раз вернемся к переживанию окружающей нас реальности. Эта реальность как будто бы проста и очевидна: стол, стул, магнитофон, рука. Тем не менее она в значительной мере связана с проецированием нашего предшествующего опыта. Практически мой тезис заключается в следующем: окружающая нас реальность – это проекция нашего опыта – историко-культурного и индивидуального. Давайте посмотрим на все, что нас окружает. Все это сделано людьми, все это ими спроецировано на некую внешнюю субстанцию. Мы построили это помещение, мы создали друг друга, мы создаем наше будущее. Мы производим это либо руками, либо голосом, либо мыслями, либо эмоциями. Мы создаем мир нашей физической и умственной деятельностью. Тот мир, который создали не мы, создали другие – так или иначе, он создан людьми. Мир, который не создан людьми, живущими сегодня, создан людьми, жившими раньше.

Слово «субъект» я расширяю до понятия современников, народа, человечества. Субъектом в этом контексте также является Бог, или творческая субстанция – все, что творит. Мы живем в мире, который является проекцией субъекта. И не только древние памятники, которые созданы умом, руками, чувствами человека – я думаю, что в каком-то важном смысле и природа, и деревья, и реки, и луна, и звезды – это проекция субъекта. Это луна, которую воспел Фет, девушка, которую изобразил Вермеер, и осень, которую создал Вивальди.

С другой стороны, объект, на который все это проецируется, я тоже пробую расширить практически до бесконечности. Объектом воздействия формообразующей энергии субъекта может быть все: природа, люди, звуки, приборы и т.п. Объектом моего формообразующего воздействия может быть даже бог, которого я могу превратить либо в Зевса, либо в Озириса, либо в Кришну.

Что такое реальность? Реальность – это взаимодействие инициативного центра – и инертной субстанции, инертного пространства. С одной стороны, это волевая, формообразующая, целевая деятельность, с другой стороны, определенное пространство или субстанция. Вы это мы знаем и из Аристотеля, и из древнекитайской идеи «ян» и «инь»: активное или действующее начало – и начало пассивное, воспринимающее, и из древней санкхьи. Работа этих двух принципов или начал взаимосвязана: ни одно из них не важнее другого, ни одно из них менее важно, чем другое. Они дополняют друг друга, и они меняются местами. И они растворяются в некоем единстве, о котором Фалес говорил, что это – вода, а Гераклит – что это огонь, а Гегель – что это универсальная идея, или дух. Из этого единства или прареальности снова и снова рождается реальность.

Вот мы с вами сейчас семимильными шагами проделали путь от стола и магнитофона к Первоначальному Единству, полноте или пустоте, праматерии, прасубстанции, а потом снова пробуем вернуться в нашу повседневную реальность.

Ближе всего мы находимся к прареальности, когда спим и не воспринимаем даже снов. Сон – это погружение в эту первоначальную субстанцию, это утрата различения, памяти, понимания – забвение, амнезия, беспамятство. «Амнезия» – это слово, происшедшее от имени музы Мнемозина. Мнемозина – муза памяти, муза истории. Вспомните также платоновский «анамнезис» – воспоминание, выход из беспамятства, обретение памяти. Я же сейчас говорю об амнезии, о состоянии беспамятства, которое можно назвать первоначальным хаосом, или предвечными водами, или водами творения, над которыми носится Божественный Дух. Можно назвать это состояние Богом. Бог, Абсолют не имеет свойств, не имеет качеств, не может быть описан, не может быть воспринят. Именно о таком Боге и говорит Веданта в лице ее корифеев Рамануджи и Шанкары. Реальность не имеет свойств, она качественно аморфна. Это тот самый хаос, из которого возникли Эреб, Ночь, Уран, Гея, Кронос, Рея, Зевс, Гера и поколение их детей и внуков: Диана, Аполлон, Дионис. Это буддийская сунья, ничто. Это то, из чего все выходит и куда все возвращается.

Я хочу сделать определенную заявку, определенный акцент на том принципе, который я назвал «водами творения». Практически каждая религия, философская система или идеология несет в себе идею первоначала и его проявления. Христиане видят в Троице начало и первопричину. Но в том подходе, который я вам здесь предлагаю, Троица является лишь манифестацией первоначальной неразличимой субстанции, реальности. Кришна, Озирис, Зевс, Аллах – каждое из проявлений аморфного амнезийного (связанного с беспамятством, с первоначальной полнотой или пустотой) принципа так или иначе имеет так называемую «апофатическую» сторону. О них мы можем сказать только то, что они нам позволяют о себе сказать. Мы не знаем их природы.

Мы не знаем природу Троицы – мы знаем проявления Троицы. Бог-Отец проявил Себя, и мы знаем Его проявления, но мы не знаем Его природы. Бог проявил себя в творении мира. Он проявил себя на горе Синае, когда Он говорил с евреями среди грома и молнии «голосом», так прямо в Библии и написано: «голосом». Бог-Сын проявил Себя во время Своей земной миссии. Он пришел как человек, он пришел как Спаситель, Искупитель и проявил Себя в этом качестве, но мы не знаем Его природы. Бог-Дух проявил Себя в пророках, в их пророчествах. Он явился апостолам в праздник Пятидесятницы в виде языков пламени – мы не знаем природы Духа. Мы слышим энергию, мы знаем проявления, мы не знаем – мы не можем знать природы и свойств самой Троицы.

Мы не знаем природы Аллаха. Аллах имеет 99 имен, и все 99 имен перечислены в Коране. Но одно имя Аллаха, сотое – это «Ал-лах-х!» Аллах – это томление, это вздох, это дыхание, это «Ох-х!», это «Ах-х!». «Ал-лах-х!» – это имя, которое трансцендирует все другие имена, оно апофатическое, оно тайное, неопределенное, неопределимое.

Еще раз я пробую повести вас за собой в эту реальность, в это беспамятство, в это ничто, в этот хаос. «Это до-порядок, источник всякого порядка, космоса. Это воды океана, в которых плавает материк реальности, с его заливами, фьордами, морями, реками, озерами «внутренней нереальности» и горными вершинами непотопляемых констант восприятия и осознания».

Это не до-вселенское Ничто, а насыщенная полнота, которая составляет «Все». «Более, чем все. Вода – то, что наполняет Бездну (Тьму внешнюю), непредметное отрицание пустоты, наполненность и присутствие в своем пределе. Она полнее сама в себе, чем твердь, ибо не терпит в себе пустот, она ищет пустоты и делает их преисполненными. Это живая вода, та, крещенные которой войдут «в Царство Небесное. Из ничто бездны соткана всякая оформленность», в том числе – оформленность, выраженность, манифестированность всякой религии.

И вот цитата из Игоря Калинаускаса, на ту же тему: «Запомните, – пишет он в своей книге «Жить надо!», – Запомните, если вам удастся: в нашем мире самый большой дьявол – это знание. Я не призываю вас к невежеству. Я призываю вас к тому, к чему призывал Микола из Кузы, или, по-нашему, Николай Кузанский: к ученому незнанию, к тому, к чему призывал Сократ. А ведь они жили тогда, когда Мир Переживаний еще имел равноправную с Миром Знаний ценность! Какой праздник в психологически пустом мире знаний? Объясните мне! Пустой, как пустота в пустоте! Высшее Знание во всех серьезных духовных традициях – это пустая комната с зеркальными стенами. Это – символ высшего, абсолютного Знания. Я же ничего не знаю. Я просто умею сделать пустую комнату. И поэтому в любой момент времени я знаю все, что нужно для данного момента времени, и все же не могу сказать: «Я знаю! » в том смысле, в каком мы привыкли. Я люблю читать, пережевывать информацию, я люблю познание, но принцип, символ Высшего Знания, Абсолютного Знания – Пустота. Мир Знания психологически пуст. Попробуйте туда залезть и побыть там. Пробовали? Я пробовал»[1].

Итак, как же нам быть с нашим знанием? Вы что-то знаете, я что-то знаю. Мы с вами видим объекты, видим их с разных сторон. Я вижу этикетку, вы видите заднюю часть этой бутылки. Что же это такое на самом деле? Бутылка ли это? Или это какой-то другой предмет, какая-то субатомная структура, а то, что мы видим – этот цвет, эта зыбкость – все это нами выдумано? Есть ли за этим нечто реальное? Как согласуется мой опыт с вашим? Как мы вообще понимаем друг друга? Когда я говорю «дом» и вы говорите «дом», откуда я знаю, что мы с вами говорим об одном и том же? Давайте представим себе, что от моего понимания падает тень или отбрасывается проекция в мир амнезийного пространства, в первоначальные воды – в воды творения, в этот первоначальный хаос, в то запредельное, которое нельзя понять, познать, выразить.

Давайте представим, что каждый из вас, говоря слово «дом», или думая о доме, также отбрасывает проекцию туда же. Давайте представим себе, что наши проекции – моего знания, вашего знания, знания других людей – где-то пересекаются. Они пересекаются в той области, куда мы с вами не можем проникнуть своим умом и своими чувствами, а тем более своими ногами. Мы понимаем друг друга, потому что проекции нашего знания, проекции нашего опыта где-то встречаются – там, куда мы войти не можем. Мы можем туда войти, когда засыпаем – и мы туда входим. Но проснувшись, мы не можем вытащить этот мир и поставить на стол как бутылку или магнитофон. Мы можем туда уйти с головой – в хаос, в ничто, в праматерию, в беспамятство, в амнезию. Мы не можем эту амнезию, это беспамятство, эту первоначальную субстанцию втащить сюда в этот наш мир и сделать объектом информативного манипулирования. Мы не можем оформить – мы принципиально не можем оформить эту прасубстанцию. Однако она является источником всего – она лежит в начале и в конце всего – как утверждают глубочайшие умы. И как это предчувствуем мы сами.

Именно это ощущение и было много веков тому назад основным предметом размышления создателей адвайта-ведаты, монистической Веданты – учения, которое суммировало все, что до того уже было стройно изложено в «Упанишадах», это название самой сокровенной части Вед, в переводе оно означает: «У ног учителя».

«Упанишады» – это верхний философский этаж четырех Вед. Согласно «Упанишадам» есть мир и есть Абсолют, есть Реальность. Но нет дуализма: мир – это часть Реальности, мир – это проекция Реальности – так говорил Рамануджа, один из создателей вишиштадвайта-веданты, как вы знаете.  А один из основоположников адвайта-ведаты – Шанкара, живший до Рамануджи, утверждал еще более категорично, говоря: Мир – не проекция Реальности. Он не существует даже как проекция Реальности, он – только майя, иллюзия. Есть только Реальность. А где же мир? Мир – это продукт нашего невежества. Нет ничего, кроме Реальности, ничего, кроме этого безымянного, безначального, бесконечного, непознаваемого Начала.

Сон, смерть, Бог, дао, сунья – это погружение в воды творения. Так или иначе, все религии мира подходят к этому пониманию – пониманию, что непознаваемость, что апофатический аспект Бога, непознаваемость Бога, понимание Бога через «не то», «не то, не то», «не знаю» выше, чем понимание Бога через катафатику, через атрибутирование ему таких качеств, как «всемогущий», «всемилостивый», «всезнающий», «справедливый» и так далее.

Есть ли такие апофатические религии, которые утверждали бы этот принцип и клали бы в основу свою не персонификацию, не манифестацию этого принципа – в Ахура-Мазде, Будде, Христе, Лао-Цзы, Аллахе, Кришне, Озирисе – есть ли религии, которые в основу основ помещают пустоту? Есть – буддизм. В основе буддизма лежит пустота, сунья. В даосизме основой основ является дао. Однако, как только я произношу слово «дао», дао исчезает. Стыдливое дао не выдерживает называния. Представьте себе жену или возлюбленную: как только вы на нее смотрите, как только вы произносите ее имя – она исчезает.

Буддизм ближе всего подошел к этой проблематике в концепции суньи. Сунья неопределима. Сунья – это цель человеческих стремлений. Сунья – это начало и конец. Сунья – это ничто. Но есть ли сунья? Суньи нет. Есть ли «нет»? Начинается спотыкание логики: нельзя говорить о существовании ничто, нельзя говорить о несуществовании ничто, и буддизм это прекрасно понимает. Он не может утверждать, что есть то, чего нет. И буддизм строит свой силлогизм, который непохож на наш западный силлогизм, и мы оперируем понятием суньи, хотя это – чисто конвенциональное понятие. Мы с вами договорились. Мы не знаем, есть ли слон за этой стеной, нет ли слона, потому мы уславливаемся считать, что слон есть (или – его нет).

Итак, я предложил принцип амнезии как отправной пункт нашего с вами разговора. В отличие от буддистской и от иудео-христианской метафизик, я предлагаю вам сконцентрировать свое внимание, свой интерес, свои поиски на этом первоначальном, нерасчлененном, неформулируемом состоянии. Давайте сделаем его богом – Зевсом, Христом, Аллахом. Давайте назовем его богом – нам удобнее так в русском языке. Это единобожие: есть только один бог. У этого бога нет имени. Это тот безымянный бог, которому поклонялись римляне и о котором говорил им апостол Павел. Это – голый король в сказке Андерсена. Это «пойди туда – не знаю, куда». Это нечто очень зыбкое. Это – не для всех. Некоторым неуютно в этом состоянии. Большинству из нас неуютно в этом состоянии.

Когда-то было очень неуютно людям, которым Моисей, а до него – Авраам, предложили принцип единобожия. «Как – единобожия?! Зачем – единобожия?» Рыбака, который в тридцатом поколении рыбачил в данном конкретном озере и знал водяного, покровительствующего ему; лесника, который знал лешего, т.е. людей, знакомых с конкретными манифестациями или персонификациями Первопринципа, отпугивает его невыразимость. Это иконоборчество, эта борьба с проявлением, с манифестацией, этот призыв вернуться туда, в неразличимое, в неназваное, амнезийное, в сон, беспамятство – настораживает, пугает. «Куда возвращаться? Покажи нам! Назови!» Но это нельзя ни показать, ни назвать.

Не все туда приглашаются. Те, кто чувствуют себя уютно с водяным, живущим в этом озере, пусть останутся с этим водяным, домовым, лешим, русалкой. Те, кому уютно в мусульманском мире, где есть Аллах, милостивый, милосердный, и где Мухаммед – истинный Его посланник – пусть останутся в мире мусульманском. Те, кто находятся под обаянием персонификации и манифестации Иисуса Христа, Бога-Сына, Искупителя и Спасителя, – тем нет нужды оставлять эту благословенную опору, этот спасательный круг. Но можно переместить свое внимание, переместить свой интерес – и увидеть и в русалке, и в Аллахе, и в Иисусе Христе – их истинную непознаваемую природу, увидеть Реальность, манифестацией которой они являются. Каждая религия включает в себя осознание этой безымянной Реальности, момент этой Реальности. Я не говорю ничего нового – я зову вас туда, где все начинается.

Теперь, с вашего позволения, я попробую перейти ко второй теме. У нас еще есть энергия поработать со второй темой, которую я назвал «второе рождение». Я начну с небольшой цитаты из очень известного автора, Николая Александровича Бердяева, из его работы, так или иначе связанной с идеями Освальда Шпенглера, с идеями культуры и цивилизации. Эти два понятия захватили внимание европейцев после выхода в 1918 году книги Освальда Шпенглера «Der Untergang des Abendslandes» («Закат Запада»), неправильно переведенной на русский как «Закат Европы«. Шпенглер увидел и определил состояние Запада как состояние заката, распада, декаданса. Он предложил простую мысль, а именно, что история человечества – это не прямая линия, которая идет откуда-то и куда-то, а это – культурно-цивилизационные циклы. Он выделил где-то около восьми культур: египетскую, мексиканскую, китайскую, индийскую, магическую (включавшую в себя зороастрийскую, иудейскую, христианскую, мусульманскую) и, наконец, фаустовскую. Каждая из этих культур созревала, рождалась, проходила через юношеский период, достигала апогея, потом начинался закат и, наконец – гибель. Каждая культура – это самозамкнутая личность, и одна культура не может быть понята через другую, так же как я не могу быть понят через любого из вас, а вы – через меня. Каждая личность несет в себе свою определенную жизненность, свою неповторимую индивидуальность. Шпенглер утверждал, что последняя культура, которая существовала на Западе, была культура Нового времени, которая началась с Христофора Колумба, Сервантеса и Шекспира и заканчивается в эпоху Шпенглера у него и его современников на глазах.

Книга Шпенглера оказала огромное влияние на умы в Европе, потом она была отринута и подвергнута остракизму. Николай Александрович Бердяев был одним из тех людей, которые отозвались на эту книгу целым потоком статей, комментариев. Вот один из комментариев Бердяева на эту систему идей: «Во всякой культуре после рассвета, усложнения и утончения начинается иссякание творческих сил, удаление и угашение духа, убыль духа. Меняется все направление культуры. Она направляется к практическому осуществлению могущества, к практической организации жизни, в сторону все большего ее расширения по поверхности Земли. Цветение наук и искусств, углубленность и утонченность мысли, высшие подъемы художественного творчества, созерцания святых и гениев – все это перестает ощущаться как подлинное, реально и живо. Все это уже не вдохновляет. Рождается напряженная воля к самой жизни: к практике жизни, к могуществу жизни, к наслаждению жизнью и господству над жизнью. И эта слишком напряженная воля к жизни губит культуру, несет за собой вселенскую скорость. Слишком хотят жить, организовывать жизнь, строить жизнь в эпоху культурного заката. Эпоха культурного рассвета предполагает ограничение воли к жизни, жертвенное преодоление жадности к жизни. Когда в массах человеческих слишком распространяется жадность к жизни – тогда цели перестают полагаться в высшей духовной культуре, которая всегда аристократична, всегда в качествах, а не в количествах. Цель начинают полагать в самой жизни – в ее практике, в ее силе и счастье. Культура перестает быть самоценной, и потому умирает воля культуры. Нет более воли гениальности, не рождаются более гении, не хватает уже незаинтересованного созерцания, познания и творчества. Культура не может оставаться на высоте: она неизбежно должна спускаться вниз, должна падать. Она бессильна удержать свою высшую качественность. Начало количественное должно ее одолеть. Происходит социальная энтропия, рассеяние творческой энергии культуры. Культура срывается и падает. Она не может вечно развиваться, потому что не осуществляет целей и задач, зародившихся в духе творцов ее. Культура не есть осуществление новой жизни и нового бытия – она есть осуществление новых ценностей. Все достижения культуры символичны, а не реалистичны. Культура не есть осуществление, реализация истины жизни, добра, красоты жизни, могущества жизни, божественности жизни».

Эти идеи были разжеваны и пережеваны многократно многими и многими людьми. Культура и цивилизация. Культура органична – цивилизация критична. Культура – на духовном подъеме, на отрицании сырой жизни, на аристократизме, на высших прозрениях святых и гениев. Цивилизация – это приложение, это аппликация культуры, это только приспособление культуры к нуждам повседневной жизни.

Где-то рядом с этими двумя понятиями проскальзывало понятие культа. Оказывалось, что есть не только два круга: круг культуры, а потом – круг цивилизации. Оказывалось, что есть еще круг культа. Цивилизация – культура – культ. Что такое культ? Чтобы понять феномен культа, нам нужно внести четвертый элемент – элемент эпифании, или теофании. Теофания – это точка в центре этих трех кругов.

Я предлагаю вам взглянуть на человеческую историю как на определенный циклический процесс, где эпифания – это манифестация того первоначального неразличимого, невыразимого, беспамятного состояния, которое я назвал купанием в «водах творения». Эти воды творения проявляют себя в творении: в творении духовных агентов и в творении нашего мира, причем проявляют себя в форме, соразмеримой с нашими возможностями восприятия. Вспомним ту же самую встречу евреев с Богом у горы Синай, вспомним горящий куст, который горел и не сгорал, вспомним воплощение Христа. Это – приметы теофании, примеры разрыва тканей реальности. Реальность как будто бы уступает, разрывается, и в этот разрыв врываются воды творения, принимая определенную форму, резонантную с той реальностью, в которой происходит это вторжение из иного высшего плана.

Откровение арабов дано на арабском языке и дано через агента Мухаммеда, понятного, приемлемого, созвучного окружающим. Христос рождается в Назарете. Он понятен, приемлем. Он говорит не на санскрите и не на арабском, а на языке Своей матери Марии – арамейском, языке, который вокруг всем понятен. Но и тот, и другой понятны только до определенной черты – и не больше. Большего объема окружающие вместить не хотят и не могут. Больший объем грозит им большими неприятностями.

Эпифания, теофания – это разрыв трехмерности мира. Это вторжение четвертого, двадцать четвертого, сорок четвертого измерения, которое тут же замыкается окружающими в трехмерность. Эпифания и теофания – это нечто страшное, ошеломляющее, взрывающее привычный опыт человека. Евреи, которые стояли перед огнедышащей горой Синай, до сих пор не могут опомниться от ужаса, хотя прошло несколько тысяч лет. Христиане потрясены проникновенностью, пронзительностью явления – жизни, смерти и воскрешения – Иисуса. Мусульмане испытывают аналогичное в связи с откровением слова Аллаха, – последним великим откровением, которое имело место на Земле.

Культ – это не просто символическое и тем более не буквальное воспроизведение внешних обстоятельств эпифании, это отчаянная попытка воскрешения того же внутреннего события, того же переживания. Культ – это инвокация, призыв, провокация новой теофании. Культ – это попытка создать духовные условия, энергетические условия, при которых произойдет новый разрыв реальности по старой модели. Культ наполовину сакрален, наполовину социален и профаничен. Культ – христианский, мусульманский, языческий – происходит на двусмысленной территории. Эта территория наполовину сакральна – наполовину профанична. Эта территория храма, это пространство храма. «Themenos» – так называется это пространство по-гречески, и оно наполовину принадлежит другому, не нашему миру. Войдите в церковь – и вы увидите, что это – другой мир. Войдите в мечеть, в синагогу в часы молитвы, и вы почувствуете то же самое.

И в этом смысле я хочу противопоставить, с одной стороны, – теофанию и культ, с другой, – культуру и цивилизацию. Теофания умирает в культе. Культ является душой культуры, культура жива культом. Когда умирает душа культуры, мы входим в стадию цивилизации. Цивилизация мертва, бездушна и безбожна. Культ отчаян, он живет отсветом живой теофании. В нем еще живо послевкусие сакрального измерения. Вулкан, который извергается в теофании, в культе сползает по склонам горы лавой, которая остывает в культуре и окаменевает в цивилизации.

Этот цикл является циклом человеческой духовной истории. Это прорыв реальности. Судорожные попытки, нервные попытки вернуть этот прорыв, снова испытать встречу с иным, с «водами творения», снова испугаться и испытать эти страх и радость. Потом приходит цветение культуры, когда культ превращается в хоралы Баха, в полотна Рафаэля и Рубенса. А потом наступает то, о чем пишет Бердяев, расширение, прагматика, появляется жадность к жизни и азарт страстей. Жадность к жизни – это жадность к феноменальному, к проявленному, к посюстороннему. Жадность к жизни – это безразличие к реальности. Это жадность к периферийному, маргинальному, к майе, к иллюзии – и это торжество цивилизации. Нет больше томления культуры по культу и культа по теофании – есть томление по новейшим маркам автомашин, дачам, яхтам и так далее.

Я благодарю вас за ваше долготерпение. Я закончил с базовой частью моего выступления и создал определенный фон, background для главных практических разработок, к которым я сейчас и перехожу.

Название моего выступления – «практическая метафизика», и практика второго рождения, практика спасения, практика вхождения в амнезийный мир, погружения в хаос, в беспамятство, в безначальное и бесконечное является главной темой моего сообщения. Я говорил вам, что хотя последовательность от теофании – к культу, от культа – к культуре, от культуры – к цивилизации непреложна, хотя из одного культа вырастает иногда несколько цивилизаций, или несколько культов формируют одну цивилизацию (иудейский и греко-римский опыт легли в основание европейской христианской культуры), – тем не менее непреложность этого движения: от теофании – к культу, от культа – к культуре, от культуры – к цивилизации, и затем – снова теофания, снова культ, культура и цивилизация – практическая метафизика связана как раз с обратным процессом: с движением от цивилизации через культуру, через культ к погружению в «воды творения», в первоначальное нерасчлененное, невыделенное единство.

Цивилизация – это состояние, в котором мы сегодня находимся. Оно нам больше всего знакомо, оно нам ближе всего. Мы являемся детьми цивилизации, мы несем в себе смерть души культуры, смерть культа. Мы несем в себе труп культа и – томление по культуре. И это наше состояние является исходным для нас, конкретной данностью нашего опыта. Таково реальное положение вещей – положение мира, в котором мы находимся. Время от времени в нас пробуждается разрушительный элемент, и тогда наступает время войн, революций и других потрясений. Мы жаждем разрушения этого мира и высвобождения новых энергий и новых глубинных прозрений.

Это все не ново. Идея духовно-культурной цикличности лежит в основе всех древних культов и всех религиозных систем: дельфийского культа, египетских и индийских культов и так далее. Но посвящение, инициация в период культуры и в период цивилизации имеет разный характер. В наше время личное духовное посвящение носит определенное дионисийское творческое начало. Идет речь о том, чтобы разрушить окаменелые формы культуры, то есть ту цивилизацию, которую мы несем в себе, ту смерть, то «великое среднее» (пользуясь словами Игоря Калинаускаса), которое впечаталось в нас, которое делает нас тем, чем мы являемся. Идет речь о том, чтобы разрушить в себе те структуры, которые нас давят, губят, уничтожают извне и изнутри, и выйти к тому первоначалу, от которого мы трагически оторваны.

Цивилизация пуста – но она симулирует полноту культуры. Цивилизация мертва – но она симулирует азарт и жажду жизни. Она энергетически истощена – и она симулирует и провоцирует бурную энергию. Она требует от нас выброса энергии, трат, мотовства – она вампирична. Вокруг нас разыгрывается фарс: воля к жизни, власти, деньгам, успеху, которой у нас не самом деле нет, затягивает нас в гибельные воронки. Цивилизация тотальна и тоталитарна. Она обладает сильной гравитацией – мы не можем вырваться из нее. Дукха – это первый принцип, первая благородная истина буддизма – лучше всего описывает то беличье колесо, в котором мы все заключены. Это гравитация, которая препятствует духовной реализации, освобождению, спасению из плена ничтожных забот и страстей. Цивилизация полна всевозможных соблазнов, в том числе и соблазна симуляции духовного пути. Рынок гуру пришел, наконец, в Россию, и теперь вы можете записаться в десятки, сотни клубов, кружков, движений, стать последователями той или иной системы, которая обещает вывести вас из состояния цивилизационного паралича. На этом пути очень много опасностей, как и на всяком другом пути. Однако это пространство является единственным возможным местом встречи с духовным наставником и местом образования духовной завязи.

Сейчас я хочу перейти к теме второго рождения. Ряд древних источников, как восточных, так и западных, говорят о человеке как о существе, живущем в семи реальностях, семи мирах, и обладающем семью телами. Семь покрывал истины и семь покрывал иллюзии – все это так или иначе отсылка к миру физическому – и, соответственно – к телу физическому, которым мы все владеем, пока мы живы, и о котором мы знаем очень-очень мало. Затем идет эфирное тело – его называют иногда энергетическим телом. Это тонкое тело, которое как будто бы имеет форму нашего физического тела, однако может выходить за его пределы. Эфирное тело может устремляться к объекту желания, к объекту симпатии или, наоборот, прятаться в пятки от страха или скукоживаться от неприязни. Следующее тело – это витальное тело. Затем, как вы знаете, идут астральное, ментальное, казуальное и, наконец, тело бодхи.

Эти семь тел соответствуют семи резонантным пространствам реальности – той, в которой мы живем. Однако большая часть людей прикована к физическому плану и почти ничего не знает о шести других телах. Практически эти люди мало что знают о своем теле. Тело подобно ослу, на котором мы ездим – мы не знаем, из чего оно состоит, как оно работает; мы не знаем, почему движутся наши руки, почему циркулирует кровь, как работает нервная система. Мы подобны слепому, который живет в доме и не видит этого дома, его устройства и принципа. Возвращение в свое физическое тело и раскрытие в себе шести других тел – неизбежный процесс на пути человека к целостности, к восстановлению его полноты: к его второму рождению.

Второе рождение – это возвращение к себе, воспоминание о себе, переживание себя в своей полноте, а не урезанного, не редуцированного. Человек проходит через биологическое, через социальное рождение, и третьим, и последним, является его амнезийное рождение – рождение как погружение в «воды творения». Биологически человек рождается в момент зачатия. Социально человек рождается, появляясь на свет, когда он встречается с воздухом, светом, звуками, когда он обнаруживает себя в социуме, начинает двигаться, улыбаться, когда он уже отпочковался, проклюнулся.

Выход в новый мир – это огромное событие для ребенка. Происходит расставание с матерью и встреча с отцом. Для этого новорожденного комочка под названием «человек» его родители становятся двумя космическими принципами. Этот комочек в течение 10–20–30 лет превращается в социально реализованное существо.

Со временем человек начинает понимать, что социально-психологический мир – это его большая вторая мама. Эта мать кормит его, поит, учит, программирует, детерминирует, формирует. И постепенно происходит изживание этого мира. Человек начинает видеть, что этот мир все больше сковывает, ограничивает его. Тоска по большему миру, тоска по второму рождению, точнее – по третьему, амнезийному рождению начинает охватывать душу человека. Но не каждого человека – только очень немногие люди испытывают эту тоску. Только очень немногие люди знают эту усталость – усталость от беличьего кружения в дукхе. Дукха – это замкнутый социальный мир, это беличье колесо, из которого только немногие люди хотят и отваживаются выйти в больший мир, родиться в этом новом амнезийном мире, который является миром беспамятства для нас, живущих в социуме, который является потрясающим миром свободы для вышедших в него.

Таков процесс движения человека в пространстве жизни: биологическое рождение и созревание – социальное рождение и созревание – и, наконец, освобождение, спасение, как говорят христиане. «Царствие Небесное» – так называют христиане амнезийный мир, который находится за пределами нашей социальной тюрьмы. Не подумайте, что жизнь ужасна и что мы здесь – узники в темнице. Напротив, мы находимся в золотой клетке, мы окружены золотыми яблоками. Мы можем бесконечно увлекаться теми или другими радостями, приманками, надеждами социального космоса. Однако есть категория людей, которые знают изначально о своей принадлежности к большему амнезийному миру. Только для них актуальна проблема второго рождения, или спасения, или духовной реализации. Большинство людей ограничиваются двумя рождениями – биологическим и социальным, и не помышляют о третьем рождении. И это вполне нормально и вполне резонно для них.

Отчуждение от социального космоса, прагматизм в отношении этого космоса являются роковыми для духовной реализации человека. Мы окружены конкретным социальным пространством. У каждого их нас – конкретная социальная судьба, конкретные родители, соседи, родственники, профессия, взаимоотношения с миром, уровень достатка, квартирные условия, страна, язык. Эта конкретика не случайна. Сюда мы посланы. Это – наш дом, наше место. У каждого из нас конкретное тело, конкретные психические, эмоциональные, интеллектуальные данные, и это тоже наш дом, наша родина, наша конкретика. Мы предпочитаем вживаться в конкретику Пифагора или Кастанеды, Гурджиева, или Рамакришны, мы смотрим фильмы, читаем книги, слушаем лекторов. Мы забываем, что наша собственная конкретика является нашим рабочим местом. Мы не можем работать в мире Кастанеды, в мире Пифагора, в мире Рамакришны – мы можем работать только в своем собственном мире, со своими собственными данными, используя, безусловно, то, что мы можем использовать.

Можно выделить три стадии духовного развития. Обозначим их буквами А, В и С. А – это стадия духовной мечтательности и чтения эзотерических книг. В – это появление в человеке магнитного центра в результате духовной инициативы и волевого противостояния тотальности социального гипноза. С – это превращение духовного магнита в человеке в мощный агрегат, противостоящий уже и космическому гипнозу, гипнозу реальности, гипнозу майи, гипнозу манифестации.

Эти три стадии, или три состояния являются неизбежными для полной духовной реализации человека. Однако большинство людей оказывается замкнутым в стадии А, в стадии духовного сентиментализма. Эта стадия очень хорошо знакома всем нам: тем, кто находится в ней сейчас, тем, кто преодолел ее в себе и вышел в стадию В. Это стадия внутренних разборок, внутренней борьбы, внутренних недовольств, эмоциональных перепадов. Восхищение, усталость, разочарование, новый подъем, новый упадок, аффективность – подверженность этим перепадам. И постоянная проекция своей духовной ситуации на всевозможные посторонние источники: книги, кинофильмы, разговоры: споры с друзьями, выяснение отношений. Это поток сознания, который прерывается мгновениями ясности, однако эти мгновения очень коротки, и человек снова видит свою беспомощность. Это состояние, когда магнитный центр, устойчивый центр духовной ориентации, ориентации на реализацию духовную, в человеке еще не создан.

Стадия, которую я обозначил буквой В, – стадия очень трудная, очень неустойчивая. И в нее привносится очень много из состояния духовного романтизма. Это стадия, требующая за собой определенной дисциплины и заканчивающаяся созданием группы, созданием корабля, движущегося в определенном направлении. Эта стадия неизбежно предполагает привлечение друзей – прежде всего – друзей; привлечение средств – в том числе материальных; создание структуры; создание пространства. Затем появляется учитель – человек, так или иначе связанный со стадией С, с состоянием С и с работой С.

Итак, стадия А – это духовный сентиментализм. Стадия В – стадия противостояния маленького, индивидуального магнита социальному магниту. Работа С – это работа противостояния большого магнита космическому магниту.

Состояние В – это очень неустойчивое состояние. П.Д. Успенский вслед за Гурджиевым называл это состояние «человеком №4». Это промежуточное состояние – состояние полусна-полубодрствования.

Состояние С – это состояние бодрствования. Это – следующий этап, следующая стадия духовного развития, когда человек преодолел соблазн выпада в осадок и возвращения в стадию духовной мечтательности. Между стадиями В и С происходит создание духовной общины – корабля, на котором группа отважных может переправиться на другой берег реальности. Это определенная структура или квазиструктура, потому что принцип взаимодействия элементов в этой структуре крайне специфичен, и о нем будет особый разговор. Это определенное групповое действие, которое приводит к созданию мощного магнитного центра противостояния социальной майе, противостояния профанической реальности.

Если человек может выпасть из стадии В стадию А, то из стадии С он практически уже не может вернуться в стадию В. Возврат практически уже невозможен. Это как возвращение в начальную школу к изучению таблицы умножения. Это уже настолько не нужно, настолько пройдено, настолько пережито и изжито, что никто не может этого себе позволить – снова вернуться в стадию В.

Переход в стадию С из стадии В требует цельности, верности, ясности, требует от человека доверия к самому себе, полагания на себя – самополагания, известной социальной пластичности, способности жить в этом мире, не убегая из него в мир фантазий или, что то же самое, в мир религиозных или мистических движений – христианских, буддийских, раджнишевских, кришнаитских, каких-нибудь еще, где своя социально-психологическая среда, с которой приходится бороться, которой приходится противостоять.

Я говорю сейчас с вами, проговаривая некоторые элементы той традиции, в которой я сам сформировался. И я хочу дать вам несколько положений, так или иначе связанных со спецификой этой традиции, которые, не ставя перед собой задачу создания философской системы или системы духовной реализации, тем не менее могут дать вам возможность включится в работу. Это стеклышки или камешки мозаики, из которой каждый может построить то, что он способен построить. Я хочу еще раз напомнить вам, что амнезийная традиция не демократична – далеко не каждый человек может в нее войти. Нужно призвание, нужна избранность, нужен внутренний резонанс с этой традицией.

Я хочу также сказать, что стадия, которую я назвал стадией магнитного противостояния человека магнетизму общества – это стадия духовного зачатия. А стадия большого противостояния человека магнетизму космоса – это стадия духовной завязи. Зачатие, завязь, герметическое яйцо, созревание, отец, мать – эти категории и эта органика хорошо знакомы людям, занятым художественным творчеством. Так рождаются стихи, так рождается живопись, музыка, так рождается святость. Не может быть механического, прямого, лобового второго рождения, без аскезы и резиньяции не может быть высшей духовной жизни в человеке. И не может быть восстановления тех семи тел, о которых я вам говорил. И не может быть восстановления матричного образа и подобия, о котором говорится в Библии.

Я говорю сейчас несколько сложно и несколько афористично, но здесь важно, чтобы вы сами продлевали некоторые линии, проводили какие-то параллели. Однако механические рассудочные аскеза и отказ от жизни, искусственная резиньяция убивают завязь. Я повторяю эту мысль: без аскезы, без отказа от жизни, без «снятия» и преодоления жизни не может быть второго рождения. Но прямые, слепые, рассудочные, непросветленные, не пластичные, не органичные аскеза и отказ от жизни также ни к чему не приведут.

Жизнь является пространством духовной практики. Конкретные обстоятельства и условия нашей жизни являются лучшей начальной духовной школой. Не нужны никакие особые условия и особые тренинги – все уже есть в контексте индивидуальной жизни – жизни Аркадия, Сергея, Вадима или Наташи. Однако жизнь эта не может быть пространством для культовых инвокаций, пока она не «снята», пока она не превратилась в пространство магнитного противостояния. Вы видите, здесь идут некие столкновения: с одной стороны, невозможно двигаться без аскезы; с другой стороны, аскеза никуда не ведет, если это слепая и механическая аскеза. С одной стороны, пространством духовной работы является жизнь; с другой стороны, жизнь абсолютно бесполезна, она не может быть пространством духовной работы, если нет магнитного центра, если нет инструмента оперирования жизнью, если нет магнитного противостояния.

Следующий момент: не каждый человек обладает необходимыми и достаточными условиями для участия в творчестве нового эона и прежде всего в себе самом. И, наконец, не каждый человек, обладающий необходимыми и достаточными условиями, их реализует. Может быть человек, обладающий достаточными и необходимыми условиями, который не реализует эти условия.

Следующий момент: решающим фактором амнезийной традиции является инициатива. Инициатива в поиске и обеспечении помощи самому себе. Это значит, что человек не может ждать всплесков, подъемов и случаев, он не может и не должен ждать духовных подарков. Он должен искать, находить, инициировать, провоцировать, порождать ситуации, способствующие его движению. Необходимый элемент этой традиции – это сознательная плата за помощь. Собственно говоря, инициатива всегда связана с сознательной платой. Инициатива и является платой: человек платит инициативой.

Последним, финальным принципом является принцип самого себя. Все концы и начала содержатся в самом ищущем, в самом инициативном, платящем и самореализующемся человеке. Повторяю: все концы и все начала, все ответы на все вопросы содержатся в самом ищущем, инициативном, платящем, самореализующемся человеке. Группа людей, группа друзей (сангха) и учитель нужны, главным образом, для поддержки магнитного противостояния: для противостояния гипнозу тотальности общества и противостояния космосу. Здесь очень тонкий переход от индивидуального противостояния – к групповому противостоянию. Известно, что двое не в два раза, а в двадцать раз сильнее, чем один, а трое – в триста раз сильнее, чем один человек. Известен также и качественный фактор: когда сталкивается тотальный гипноз космоса, за счет качества используемых энергий – энергия одного человека, двух человек, трех, семи человек может преодолеть, может сокрушить внешний гипноз – за счет качества идей, за счет качества переживаний, за счет качества противостояния.

Как правило, тотальный космический гипноз осуществляется на уровне первых трех пространств, тел или покрывал: на уровне физическом, эфирном и витальном. Выйдя и раскрыв свое астральное, ментальное, каузальное и тело бодхи, человек выходит из сферы действия социального и космического гипноза.

Учитель и сангха необходимы для амнезийного творчества. На стадии цивилизации, когда истощены культурные и культовые источники, духовная реализация всегда связана с духовным творчеством, с религиозным творчеством. Очень важно, что в сангху собираются яркие, одаренные индивидуумы. Собираются по резонантному принципу: по принципу духовного резонанса. Не путайте, пожалуйста, резонанс с симпатией и антипатией: можно испытывать антипатию к человеку, отталкивание от человека, и тем не менее – глубочайший резонанс с человеком. С ним можно работать, с ним можно строить, с ним можно создавать культовое или оккультное пространство, даже не испытывая дружеских, родственных чувств, чувств прямой симпатии. Очень многие духовно-оккультные системы делают акцент на том, что камень, который оказался непригоден строителям, лег в основание здания. Люди, которые в обществе оказываются аутсайдерами, которые чувствуют свою непригодность в этом мире, часто эту непригодность воспринимают как свою духовную избранность. Чтобы быть духовно избранным, недостаточно быть непригодным для этого мира. Чаще всего те, которые строят сангху, это социально пригодные, пластичные люди.

Традиция, о которой говорю я, не нуждается в понятии веры. В системе амнезии нет веры: нет нужды в вере, не во что верить. В этой традиции нет нужды также в агенте спасения: это система самоспасения, самореализации. Разве только если агентом спасения назвать амнезию, беспамятство, попробовать персонифицировать ее.

Следующий момент: бесполезно ждать помощи от архаичных персонификаций амнезии, хаоса – таких, как Кришна, Озирис, Дионис. Бесполезно ждать помощи от архаичных персонификаций, манифестаций «вод творения». В этой системе богом являются «воды творения» – но богом лишь в очень фигуральном смысле этого слова. Мы не молимся «водам творения», мы не молимся первохаосу, праматерии: это пространство, в которое мы можем уйти, это пространство, которое мы не можем втащить в социальный космос. Совершенно незачем искать новых персонификаций, призывать новых богов, учителей и пророков. Когда будет нужно, они явятся сами. Не о них идет речь. Не спаситель придет и спасет. Происходит прямая работа, прямое включение в свой опыт амнезийной реальности.

На начальном этапе главное внимание обращается на пространство социума и пространство «я» – внутренний мир человека. Это наш дом, это наш мир; здесь – клад, здесь – секрет, здесь – ключ. Сюда мы назначены, сюда мы поставлены, сюда мы рождены – в наше конкретное «я», каждый – в свое конкретное «я», каждый – в свои конкретные обстоятельства. Отсюда – кратчайший путь к реальности, к «водам творения».

Человек – это не тело, а пространство, точнее, семь пространств. Это физическое пространство, это эфирное пространство, это витальное, астральное и так далее. Человек – это семь пространств в семи пространствах. Идет речь о создании резонантного космоса, о пробуждении, о раскрытии в себе семи пространств, об освоении своего физического тела, о выходе в эфирное тело, витальное, астральное.

Каждый раз, выходя в новое тело, мы оказываемся в новом пространстве. Находясь в физическом теле, мы окружены физическими предметами. Находясь в эфирном теле, мы окружены эфирными «предметами» – весь мир начинает колыхаться. Находясь в ментальной сфере, мы окружены мыслями. Находясь в эмоциональной сфере, мы окружены чувствами, мы живем в мире чувств. Находясь в теле бодхи, мы окружены космическими реалиями. Эта система, действительно, является даосизмом без дао. Что такое дао? Дао – это фокус реальности, это неуловимый центр реальности. В «водах творения» нет дао, нет фокуса, нет центра. Не нужны не только духовные агенты, такие, как Мухаммед, Кришна, Иегова – не нужно даже дао, не нужен даже абстрактный фокус – это даосизм без дао.

Следующий принцип: практически делать можно все что угодно, если говорить о духовном делании. Реальный процесс происходит по ту сторону действия и недействия. Любого рода психо-энергетический тренинг может быть включен – и может быть выключен. Им можно заниматься – и им можно не заниматься. Процесс образования завязи и плода происходит в амнезийном пространстве. Когда я в молодости занимался лечением биоэнергетикой и учился у Криворотова, кавказского человека, к которому я ездил в Тбилиси, он спрашивал меня: «Аркадий, когда ты лечишь, ты слышишь токи, которые проходят у тебя через руки?» Я говорил: «Да, конечно». Он спрашивал меня: «А ты слышишь разницу между различного рода токами? Сколько типов вибраций ты можешь различить?» Я говорю: «Три». Он говорит: «Замечательно. Продолжай себя обманывать. Если ты думаешь, что ты лечишь эфирными и витальными токами, которые проходят через тебя и рождаются в тебе – это хорошая иллюзия. На самом деле, лечение больных происходит на совершенно другом уровне». Совершенно аналогично действие, не-действие, духовная практика, психотехническая практика имеют прикладное значение: они могут быть и могут не быть. Процесс духовного роста, образования и созревания завязи – происходит совершенно в другом пространстве, он воспринимается шестым или двадцать шестым чувством. Повторяю: это чувство – процесс образования завязи – знают, наблюдают в себе, развивают в себе люди духовного и художественного творчества.

Еще раз я вынужден повторить: эта традиция – для немногих, для социально пластичных, психологически уравновешенных, творчески потентных, душевно щедрых людей, занятых самореализацией. Люди, занятые сравнением мистических и религиозных систем, сравнением учителей, идеологий, выбравшие путь критического анализа, путь предпочтений, путь исключительности – пусть продолжают идти по своему пути – пока не исчерпают его, пока не увидят его исчерпанность, его безнадежность.

Я подошел к заключительной части своего выступления, и вместо перерыва, я предлагаю устроить небольшую сессию вопросов и ответов, если у вас есть таковые. В письменном виде лучше всего, однако можно и поднимать руки. Я понимаю, что я дал вам фрагменты чего-то, что кажется очень знакомым и очень что-то напоминающим. Я понимаю, что вам придется из этих фрагментов, из этих стеклышек самим что-то строить – каждому для себя. Но хочу напомнить вам, что речь идет сейчас не о создании мною целостной системы – то ли философской метафизики, то ли учения о духовном продвижении – а о создании вами матрицы собственного движения.

Происходит ваше приценивание, прикидывание, приглядывание к традиции амнезийного погружения – традиции, которая для кого-то из вас прозвучала сегодня в первый раз в самых общих чертах, в самом общем виде. Эта традиция нова, хотя она очень древняя. Ее практика и реализация только начинаются. Она происходит в определенном виде и в ряде других городов в связи с моими друзьями, которые в несколько модифицированной форме реализуют ее там. В Москве образовался маленький пятачок, маленькое пространство земли, где опробываются некоторые элементы этой традиции. Как уже отмечалось, практика ее не связана с определенной системой медитации, концентрации, развития энергетики.

Она прежде всего фокусируется на процессах сознания, на этом очень трудном, хотя и очень простом повороте, радикальном повороте от внимания к готовым духовным традициям, в том числе – самым современным, самым новым, и самым древним – поворот от них к самому себе. Поворот от духовных агентов, великих учителей, посвященных, богов и полубогов к той первостихии или стихии хаоса и пустоты, откуда все они приходят. Эта стихия, амнезийная реальность, реальность забвения, экстаза, натурального экстаза, прежде всего, и лежит в центре предложенной мной системы.

Не нужно искать бога на небе и в океане, не нужно искать духовного контекста: мы окружены со всех сторон этим контекстом. Он подавляющ. Он везде. Он во мне, он в стульях, в потолке, в электрических лампочках, но прежде всего – он в каждом из вас, в вашей индивидуальной личности, в вашей индивидуальной судьбе, в ваших индивидуальных обстоятельствах. И в этих же обстоятельствах находятся все ключи от пространств, в которые вы стремитесь. В этих же обстоятельствах и происходит ваш духовный тренинг. Представьте себе зал со спортивными инструментами, на которых вы работаете: ваша жизнь является таким спортивным залом. Каждая встреча, каждая ситуация – досадная, болезненная, радостная, каждая задержка, каждое препятствие – это брусья, на которых вы можете работать; это – медитация, это – молитва, это – вы, это – ваш шанс. Вы являетесь своим самым лучшим шансом. Очень немногие могут принять в себя простоту и сложность этой системы. Большинство будет искать готовых ответов у Гурджиева, Штейнера, Кастанеды, Блаватской, Бейли.

Я готов слушать вас и беседовать с вами. Прошу вас.

Вопрос: Извините, а что такое «тотальный космический гипноз»?

А.Р.: Я говорил о реальности и, возможно, не очень отчетливо противопоставил две реальности: реальность, окружающую нас: все, что мы видим, слышим, воспринимаем – и первореальность, прареалность, которую я назвал богом без имени, без формы, непостижимым, невыразимым, богом беспамятства, амнезией, хаосом, пустотой, полнотой, суньей. «Космический гипноз» – это окружающая нас реальность, это ее тотальность, это ее неизбывность. Это ее гнетущая, втягивающая нас сила. Это то, что заслоняет от нас бога, скажем. Если под Богом понимать эту прасубстанцию.

Вопрос: Отличаются ли от москвичей люди западные?

А.Р.: Я думаю, что в России у нас неизмеримо больше преимуществ и что российские люди находятся в неизмеримо более благоприятных условиях, чем люди Запада. Россия – это очень духовно плодотворная почва, и, еще раз повторяю, с огромными преимуществами по сравнению с Западом. Россия, несмотря на значительный духовный урон последнего века, – это по-прежнему пространство, генерирующее ситуации духовного прорыва и духовной реализации, в то время как современный Запад в самом лучшем случае может дать им возможность социальной манифестации. Это связано с предысторическими корнями российской цивилизации и с тем обстоятельством, что Россия находится в очень интересном положении между Востоком и Западом, соединяя в себе пластику Востока и рационализм, рациональную культуру Запада. Она органична. О России и ее возможностях вы можете почитать у Ницше, у Освальда Шпенглера, у Штейнера, но особенно хорошо – у Шубарта в его книге, которая называется «Россия и душа Востока«.

Вопрос: Вы считаете, что все духовные проповедники, которых мы встречаем сегодня повсюду, только вредны? Так ли я вас поняла?

А.Р.: Последние годы связаны с вторжением в Россию бесконечного количества примитивнейших культов с Востока и с Запада – очень примитивных, очень грубых, очень плоских. Кажется, период их пиковой активности уже закончился. Мне кажется, что большинство из этих людей убедилось в полной невостребованности их учений в России. Какие-то хорошо субсидированные и финансово защищенные культы продолжают здесь еще работать: однако большей частью – вхолостую.

Вопрос: То есть, должно быть новое направление?

А.Р.: В России есть два великих соблазна. Это либо путь православия, либо путь духовного синкретизма. Духовный синкретизм очень свойственен России. Проявился он многократно и в Средние века, и в XIX веке, и особенно – в ХХ веке. Духовное творчество, религиозное творчество, попытки выйти к универсальной религии и найти духовные корни всех религий – это черта, свойственная России. Проявился он и у Блаватской, и у Владимира Соловьева, и у о. Сергия Бугакова, и у Бердяева. Амнезийная традиция – это третий путь.

Вопрос: Может быть, это новое православие?

А.Р.: Я не знаю, что значит «новое православие»: православие древняя религия. Новое православие должно быть, наверное, возращением к лучшим образцам древнего православия.

Вопрос: А что чтение мантр и молитв уже потеряло свою силу?

А.Р.: Чтение мантр и молитв не потеряло свою силу для людей, которые умеют получать из этой практики то, что она способна дать. И очень хорошо, что это продолжается. Прошу вас.

А.Р.: Ваше отношение к уровням религий буддистской и православной?

А.Р.: Я не могу сравнивать уровень одной религии с другой. Я считаю, что и та, и другая традиция необычайно духовно насыщены. Буддизм – это апофатическая религия, это религия, отрицающая бога, отрицающая индивидуальную душу и отрицающая объективную реальность. Православие – это особая очень энергетически насыщенная ветвь в христианстве, связанная с опытом многовекового монашества, отделившегося от социально ориентированного западного христианства и продолжающего в искусственных условиях пустыни дело Христа, сохраняющего в чистоте импульс Христа и Апостолов, и Предание духовное, то есть то, что не записано в книгах, то, что передается из уст в уста, от учителя к ученику. Православие так или иначе связано с этой традицией раннего христианского монашества, традицией кеносиса, со-распятия с Христом – и в этом смысле оно является совершенно уникальной традицией внутри христианства. Я думаю, что обе эти традиции могут, безусловно, очень обогатить каждого из нас. Они, так или иначе, очень близки нам. И нет нужды сравнивать их в плане их качества – кто из нас может говорить о качестве одной религии и другой, кто из нас возьмется? Я не возьмусь сравнивать качество религий. Я пытаюсь учиться у них. Я изучаю религии мира: Востока, Запада – и бесконечно черпаю из них.

Вопрос: Скажите пожалуйста, когда вы занимались целительством, вы обращались к молитвам?

А.Р.: Безусловно. Я до сих пор обращаюсь к ним.

Вопрос: У меня есть еще вопрос. Вы говорили об обращении к хаосу. То есть, сначала был хаос, правильно?

А.Р.: Это одно из названий безымянной первопричины.

Вопрос: Да, я поняла. То есть, все возникло из хаоса. То есть, практически, вы отрицаете Бога как перворазум, то есть, то, что было сначала. То есть, допустим, моя религия, где начало – это Бог, это тот высший разум, который из хаоса создает мир. А вы это отрицаете и считаете, что первым был хаос? Или я просто не поняла вашу концепцию? То есть, сначала был хаос? А потом что-то образовывалось? Что первее: хаос или высший разум, который существовал, существует и будет существовать бесконечно?

А.Р.: Это очень важный вопрос, и я благодарен вам за то, что вы его задали. Дело в том, что и в западных, и в восточных религиях существует два главных подхода к проблеме Абсолюта. Один из них – через наделение Бога атрибутами, в том числе – атрибутами сознания, воли, величия и т.п. А второй путь – это путь, который ведет к богу через переживание, не связан с разумом, не связан с умом, не связан с информацией. Это – путь мистиков, путь одаренных людей. Это путь редкий и трудный. Однако оба пути и оба подхода присутствуют у христиан, у мусульман и у евреев, но высшим считается апофатический путь, или путь через молчание. Оба подхода имеют право, и оба подхода друг друга дополняют. В сегодняшней беседе я сделал акцент на апофатическом подходе. На восприятии реальности, или первореальности как невыразимой. Бог невыразим, Бог непостижим. Я говорил сегодня о том, что в христианстве Бог проявил себя как Творец, как Искупитель, но его сущность нам недоступна. И я говорил сейчас о недоступной нам сущности Бога, наделяя ее разными заменяемыми и, что особенно важно, лишь временно прикрепляемыми к нему словами. Таким было и слово «хаос», которое вас так встревожило.

Вопрос: Тогда можно сказать, что не нужно ничего читать, не нужно ничего познавать традиционно, в том числе – не нужно было приходить сюда и слушать вашу лекцию.

А.Р.: Правильно, не нужно. Не нужно тем, кто уже выкристаллизовал, вышелушил для себя те идеи, о которых говорил я сегодня.

Вопрос: Наверное, тем, кто находится в состоянии А, это пока необходимо?

А.Р.: Этими проблемами нужно заниматься и в состоянии В, и в состоянии С. Однако важнее сделать эти два внутренних поворота, о которых я говорил сегодня: поворот на себя и поворот на «воды творения», то есть, на апофатику. Это очень простые и очень трудные два поворота: поворот от чтения, от внешней активности, от медитации на себя, на вопрос о личном спасении, то есть, выхода на ступени В и С. Я только наметил, очень просто и общо эти три стадии. Вам остаются организация этой органики, группы, сангхи, жизнь группы, организация своего собственного творческого и духовного пространства, и пространства группы людей, взаимодействие людей, стремящихся противостоять социальному и космическому гипнозу.

Каждому человеку нужно нечто индивидуальное. Нет одной молитвы для всех – вот это я точно знаю. Нет одной мантры для всех, нет одной медитации. Каждый человек – это уникальное явление, уникальное духовное состояние. И каждый человек знает себя лучше, чем его учитель и чем его друг. Каждый сидящий здесь знает, что ему нужно, и знает, где у него прорехи, где у него перегибы, где он истощил свою душу или свое тело, где ему нужно восстановить себя. Единственное, что знает каждый, присутствующий здесь – что у него нет для этого условий. Именно для этого поворота. И нет энергетики. Именно для этого нужна группа, именно для этого нужна сангха.

Опять-таки, все это очень просто. Слишком, пугающе просто. Но очень, очень непросто эту работу начать. Очень непросто найти одного друга, с которым об этом можно говорить и с которым можно это делать. Крайне непросто найти одного человека, а тем более – трех. потому что мы постоянно впадаем в инерцию стереотипов «учитель», «ученики», «традиция», «молитва»: «я знаю, как; так делали в древности – так будем делать мы». Вот это – препятствия, к преодолению которых и ведет та традиция амнезийная, или традиция магнетического противостояния, о которой я вам говорил сегодня.

Благодарю вас за участие в нашем разговоре.

Москва, весна 1995 г.

[1] Игорь Калинаускас «Жить надо!»,