К решительному возрасту — 80 лет — определилось, что именно метафизика, а не беллетристика и не практический гнозис, составляла и составляет фокус интересов моей жизни. Беллетристика отступила от меня год назад примерно так, как юношеское стихотворство отступает с наступлением зрелости. Беллетристика покинула меня легко и спокойно, потрепав на прощание по плечу, и ушла, пару раз с улыбкой оглянувшись. Воображение долго баловало меня своими дарами, уводя в самые неожиданные закоулки, иногда вонючие. В результате я остался с некоторыми представлениями и понятиями, которые я и называю метафизикой.
Согласно Аристотелю, метафизика изучает первопричины всех вещей и первоначала всего сущего. Я бы сказал, что метафизика пристально вглядывается во «всё», как в причины, так и в цели, как в сущее, так и в несущее. Метафизика создаёт, сравнивает и оценивает наиболее убедительные, хотя и бездоказательные, понятия и представления, касающиеся «всего» и аспектов «всего». Какие могут быть доказательства, когда дело касается сферы, превосходящей «всё»? «Основаниями» метафизики служат «экспертные» утверждения богов, полубогов, визионеров, пророков и магов.
Долгое время одним из «предельных» понятий западной метафизики считался Абсолют. Однако глядя на манипуляции с Абсолютом, которые учиняют некоторые мои современники, я надеюсь, что категория «всё» такому произволу воспротивится и не позволит бесцеремонно с собой обращаться. «Всё» это «всё», оно включает в себя всё без исключения. И, как будто, ничего не исключает.
В этот объем, естественно, входит человек, объединяющий в себе свою физическую составляющую (тело) и свое сознание. История человеческой мысли тысячелетиями разыгрывала вариации на тему этих двух столь резко расходящихся аспектов, или сторон «всего». Греческие мудрецы Фалес, Гераклит и Анаксимен называли разные, скорее физические, первоначала мироздания такие как вода, огонь или воздух, а Эмпедокл считал первоосновой все четыре стихии, включая землю. В совсем недавние советские времена штатные философы разоблачали тех, кто объявлял первоначалом сознание, а сегодня мы видим в наших компьютерах два отдельных блока — «железо» и программы. Впрочем, проницательные люди утверждают, что в «железе» уже имеются зачатки программирования, а в природе — «дремлющее сознание». Идеалисты спорили с материалистами, дуалисты пробовали эти два начала согласовать, но никто не задавал, казалось бы, напрашивающийся вопрос: не странно ли, что материя и сознание так резко отличаются одна от другого? Не должна ли существовать некая серединная реальность? Зачем «всему» такие контрасты и перепады, нарушающие всеобщий баланс?
Я не первый задаю этот вопрос. Вопрос этот, оказывается, звучал во времена Ренессанса и даже раньше, но сначала не в Европе, а в Алеппо, в Сирии. В XI веке его задавал Абу Хамид аль Газали, а в XII — Яхья ас Сухраварди. Миров у них было три: архангельский, или умопостигаемый, «серединный» и материальный. Материальный мир — это мир «наблюдаемый», «серединный» — скрытый или «наблюдаемый немногими», архангельский — это мир чистой мысли. Наш материальный мир напоминает собой скрытый от большинства и открытый визионерам «серединный» мир, намекает на него и содержит в себе многие его черты. Например, его обитатели сходятся не по внешним признакам, а по закону симпатии, и от симпатии и антипатии зависит скорость их передвижения. Вообще вопрос о субстанциональности этих миров оставался большей частью открытым, но создавалось впечатление, что «умозрительный» и «серединный» миры существуют иначе, нежели мир материальный. В «умозрительный» мир вёл чистый разум, а в «серединный» мир вело воображение. Воображение для Сухраварди было не пустой игрой ума, а инструментом познания. Получался сплошной мир без разрывов между материей и сознанием. Был переходный «серединный» мир, хотя лишь немногие могли в этом лично удостовериться.
В таком же трёхчастном мире жили флорентиец Марсилио Фичино и его последователи. Это были наш земной мир, мир планет и мир неподвижных звёзд, аналоги человеческому, архангельскому, и серединному мирам Сухраварди. Это уже Флоренция и XV и последующие века. Главный и наиболее влиятельный труд Фичино озаглавлен «Стяжание жизни с небес». В основе этого труда лежит заимствованная из Герметического свода, точнее, из приписываемого самому Гермесу Трисмегисту трактата «Асклепия», практика привлечения даймонов (эта идея дожила до гётевского Мефистофеля) для манипулирования образами умопостигаемого мира и «серединного» мира посредством заговоров, талисманов, статуй и изображений. Задача мага состояла в том, чтобы улавливать божественные влияния и направлять их в испортившиеся чувственные формы с целью их исправления. Помощниками мага в этих почти божественных действиях должны были быть даймоны, один из которых служил Сократу лично.
Я привёл примеры двух представлений обо «всём». Эти представления не были высосаны из пальца, все они носили практический характер, хотя и не были ориентированы на опыт каждого. Их подтверждал индивидуальный и исключительный опыт мудрецов, визионеров и магов. На доверии к такому опыту основывалась тогда метафизика. Такой была религиозная метафизика главных мировых цивилизаций. Сегодняшний мир доверяет лишь опыту, который можно верифицировать. Такой подход обессмысливает любую метафизику. Принимая его, мы вынуждены отказаться от любых представлений о целом, то есть, обо «всём». Не принимая этот подход, мы остаёмся с фрагментарными представлениями о себе и о мире. Или принимаем одну из множества предложенных нам историей культуры метафизик.
Можно ли говорить хоть о каком-то единстве во взглядах исторического человечества на «всё»? Или хотя бы об исторической и культурной связи и преемственности основных цивилизаций, а значит и о какой-то близости друг к другу разных метафизик: древнеегипетской, месопотамской, античной, европейской, китайской и т.п.?
Это вопрос исключительной важности, он о том, насколько опыт людей разных времён, разных рас и цивилизаций, в лице принадлежащих им мудрецов и визионеров, при всём его разнообразии, нёс и несет в себе некое общее понимание, на которое я могу опереться, решая, как мне жить и как умирать. Выводы из ответа на этот осторожный вопрос имеют колоссальное значение не для меня одного, но для всех и каждого. Известны тенденциозные и предвзятые ответы на него, которые навязывают нам отдельные религиозные конфессии. Известна и традиционалистская идеология, основанная на концепции Рене Генона и его последователей, согласно которой сегодняшний мир есть результат деградации и фрагментации Примордиальной Традиции. Не нужно особых усилий для того, чтобы за традиционалистской схемой различить логику монотеистического мифа о творении с соблазнением и грехопадением наших предков. И все же связь и преемственность мировых цивилизаций несомненна. Значит, есть связь и перекличка их метафизик. А значит, лежащее в основании этих метафизик воображение представляет собой нечто большее, чем пустые галлюцинации визионеров и магов.
18.09.19
Сайт Аркадия Ровнера 
спасибо!
в заглавии опечатка
А может и не опечатка. Так даже лучше.
«Иструмент» — так русские бабы называли раньше с доброй народной иронией самый главный член мужского тела, которым можно делать невиданные вещи: «Доставай свой СТРУМЕНТ, детей делать будем».
Воображение и есть такой инструмент, которым можно творить новое, небывалое, несмотря на то, что оно связано не столько с познанием, сколько с заблуждением. Но это творческое За-блуждение, то самое Незнание и Глупость, воспетые Эразмом Роттердамским и Николаем Кузанским, силою которых творятся великие дела и познается Всё Непознаваемое. Возвращаясь к фольклору, чтобы пойти туда, незнамо куда и найти то, незнамо что,.. тут без воображения никак!
АзБука Я-зыка
Добрый день, Аркадий.
Я слушаю ваши беседы и читаю эссе. Мне хотелось бы понять вас лучше.
Вы говорите, что объяснение мира, лежащее в основе человеческого, различается. История это постоянно доказывает: во что верит отдельный человек, группа, нация, для других оказывается сомнительным по меньшей мере. Таковое недоверие наблюдается и во временном движении. Во что верила одна эпоха, становиться попираемым в другую. На смену Богам в Стихиях, пришли Боги на Горах, их Сменил Бог на Небе, а следом пришли Боги из машин, которые скрывают свое присутствие.
Если и наблюдается преемственность и общее понимание, то отнюдь не для всех оно явно. Это общее лежит за гранью очевидно видимого и за формами, которые так любимы нами и в которые эта преемственность отливается. Более того, мало кому кажется важным, что понимание «всего» важно для моего каждодневного существования. Что оно — это понимание — влияет на то, на каком фоне и какие события приходят в мою жизнь. Мол, — что мне до Абсолюта. Мне кредиты отдавать!
Когда то, вы предложили идею Состояния. На первый взгляд это действительно объемлет цели Искателей, пророков и Визионеров — она как бы лежит в основе. Единственно, я бы не стал прибавлять — Высокие Состояния. Ибо некоторые Состояния, достигаемые неординарными людьми были далеко не так высоки с нашей точки зрения. Но тем не менее, они были очень неординарными и далеки от Состояния большинства. Что с этой идеей не так по вашему?
Можно ли в основу положить идею Иерархии? Иерархия в традиционном мире существует. Но существует ли она сейчас?
Мы долго говорили с Игорем А. в Питере. Он классический ученый. И с его слов науку не интересует «все». Не интересует лежащее за границами фактов. То есть их интерес к Началу и Концу только фактический. Он сказал, что вот «сейчас» мы видим вот это и это объясняем, и это работает. Иерархия науки плоская. Это видение проникает все шире в современную мысль. Наука видит фрактальность и создает иерархию только как увеличение масштабов этой фрактальности. Кен Уилбер, так импонирующий современной прогрессивной молодежи, назвал это холонами, что вписывается в ту же плоскую вселенную. Эта современная парадигма всего. Все взаимосвязано, все влияет на все, но на «плоскости». Ничто не выше ничего. Одно выше другого только с точки зрения сложности.
Так есть ли Иерархия? Как мерить? Объемом? «Я» становится масштабнее, выходя за свою ограниченность? «Лист, который познал себя как дерево, меняет свою Судьбу»?
Последнее время вы часто говорите о воображении как инструменте познания. Понятно, что вы имеете ввиду не вольное блуждание фантазии на темы устройства мира. Наверно для вас есть критерии по которым воображение может претендовать на отношение к реальности пусть и не для всех. Такие основания имел каждый визионер и пророк. Для многих они стали убедительны. Люди иногда интуитивно верят.
Я хотел бы понять лучше ваш отсыл к воображению. Я думаю, что мой опыт столкновения с картами Таро (так вами не любимыми), те видЕния, в которых погруженное в транс сознание пребывает, это проблески того же воображения. Картины описываемые писателем часто те же отблески иных миров. Для меня совершенно отчетливо видна разница между вольной фантазией и этими видениями. Они разной природы. Они требуют двух взаимоисключающих на первый взгляд вещей — устойчивого внимания на теме и, одновременно, совершенного невмешательства в ход разворачивающегося предо мной.
Шаман, которые ходит в нижний мир. Его видЕния для него не только убедительны, они влияют на жизнь его племени. Кстати вот еще триада — Мир Верхний, Мир срединный и Мир нижний — где наш видимый мир становиться связующим звеном между мирами Нижним и Верхним. Мы как между молотом и наковальней. Но можно оба этих Мира расположить в вашем (и Сухраварди) среднем — мире Воображения. По вашему умопостигаемый мир еще тоньше (выше?). О каком уме вы говорите? В уме саентиском нет Ангелов и Архангелов.
Так что такое воображение Пророков и Мессий? Это связь (Religare)?
Влад
«…Они разной природы. Они требуют двух взаимоисключающих на первый взгляд вещей — устойчивого внимания на теме и, одновременно, совершенного невмешательства в ход разворачивающегося предо мной.»
Извините, я опечатался. Второй подход — подход видЕний — требует устойчивого внимания и невмешательства одновременно.
Согласен.
Здравствуйте Влад.
Первое замечание к вашим вопрошаниям касается вашей заботы обо «всех». Все слепы и глухи. Естественно, все проиворечат всем. Давайте больше думать о том, что мы с вами видим и разделяем. Пусть науку беспокоит ее ограниченность. Или пусть ее это не беспокоит.
Мы видим, что испокон веков люди стремились представить целое. И мы с вами также хотим его вообразить. Иначе мы остаёмся без смыслов (жизни, истории, мироздания). Воображение вело создателей мифов и мировоззрений. Оно помогало им увидеть и довериться тому, что они увидели. В миниатюре мы с вами повторяем их опыт, доверия себе. И ещё меня укрепляет мысль о перекличке и преемственности цивилизаций. Значит не все описывают то, что видят, вразнобой. Особенно меня радует, когда чья-то находка совпадаем с моим собственным открытием.
Мы с вами видим иерархичность в некоторых ограниченных областях. Так я и говорю: есть иерархия состояний, и высокие состояния (мотивированность, целостности, отрешенности от суеты) вводят в добротные миры. Но я вижу, что это заключение касается только ограниченного опыта. Я не знаю, касается ли оно «всего». И «миры» я не воспринимаю буквально как физическое пространство.
Мой критерий того, что говорили Эвола или Сухраварди — близость к тому, что испытываю я и соотнесённость с другими симпатичными мне людьми и их опытом. Я опираюсь на созвучие. Макиавелли и Ленин мне не созвучны, наука — тоже, почему я должен о них беспокоиться? Особенно в области, где не может быть доказательств.
Вы спросите, можно ли доверять себе? Я вижу, меня это убеждает — так работает воображение там, где больше ничего не работает. На плоды этого инструмента тысячелетиями опиралось человечество. Приходится отнестись к ним с вниманием. Нужно двигаться осторожно и не увлекаться внешней стороной рассуждения. Избегать публичности, академизма, привязки к большим твёрдым системам, соблазна создания больших твёрдых систем. Это я говорю о Дугина, с которым я во многом согласен и кое-что у него беру..
Вот пока все для начала.
… На доверии к такому опыту основывалась тогда метафизика. Такой была религиозная метафизика главных мировых цивилизаций.
> Для чего доверять чужой метафизике, а уж тем более ставшей массовой. Не она ли главная тюрьма для думающего, ищущего собственных смыслов и страждущего свободы?
… Сегодняшний мир доверяет лишь опыту, который можно верифицировать. Такой подход обессмысливает любую метафизику.
> Не в поддержку Гурджиеву, но вспоминая его размышления: «Не верь ничему, даже себе». Я верю только тогда, когда имею статистические доказательства, т.е. когда получаю один и тот же результат снова и снова…»
> Чем же плохи верификации? Если я могу вновь и вновь проникать в сферы воображения, обнаруживаю пути туда или иные закономерности возможности/невозможности обнаруживать соприкосновение с этим загадочным местом и это даёт силу жить и действовать, то эта верификация прекрасна и позитивна.
Принимая его, мы вынуждены отказаться от любых представлений о целом, то есть, обо «всём». Не принимая этот подход, мы остаёмся с фрагментарными представлениями о себе и о мире.
> В любом случае, человеческие представления фрагментарны и фантазийны. Человек меньше чем реальность и не может охватить целое, являясь его фрагментом. А представления о целом могут быть удовлетворительны только в индивидуальном воображении и мироощущении.
Я верю только в мысль свою
Другим она на ложь похожа
Но их прокрустовое ложе
Я презираю и пою.
И в этой песне воскресаю.
И умираю каждый раз
Как утром звёзды угасают
Закончив о богах рассказ.
Зачем мне, правда, серых стен
И холод мёртвого простора
Ихор течёт по руслу вен
И пламенеет око Гора
Что видит ангелов полёт
Стоглазых Аргусов стенанья
И миг когда из внешних вод
На Мир опустится молчанье.
Непонятно, но красиво.
Это как во многих песнях: почти бессмысленный набор слов, но само их звучание, конгениальное мелодии, завораживает.
Приятно услышать и классическую цитату: «и горний ангелов полет»… Да и вообще ритм, и настроение в целом довольно-таки пророческое.
Нет, «Пророк», пожалуй, мелковат для этого произведения. Оно ближе к Книге Бытия. «Внешние воды» (не путать с тургеневскими «Вешними водами») — это же мировой Потоп с «дальнейшим молчанием» всех гамлетов и прокрустов?
Вот только со знаками препинания беда. Единственная строка с (двумя!) запятыми — «Зачем мне, правда, серых стен» — из-за этих самых запятых теряет всякий смысл. Ну, не дружите вы с запятыми, так и забудьте о них вместе с точками.
Ну, а если серьезно, Феликс, то очень неплохо. Одного не могу понять: как можно «верить только в мысль свою»?! Лучше бы смыслить веру…
Похоже, поэзия требует жертв, жертвоприношения смысла. Зато складно.
АзБука Прокрустова Ложа
ВООБРАЖЕНИЕ КАК ИСТРУМЕНТ ПОЗНАНИЯ ВСЕГО! Как точно, ведь всё только и есть сконструированная в воображении «реальность», а о фактической реальности человек не знает и не может ничего знать. Человек и есть собой воображаемый субъект, воображающий мир, в котором этот воображаемый воображается.
Не решаясь пока на комментарий самого эссе Аркадия, мне легче потявкать на короткие реплики его оппонентов или сочувствующих, и с Вашего, Василий, позволения. Как тот Вовочка из анекдота, я долго молчал и терпел, но всему есть предел.
Первая ваша фраза звучит как манифест абсолютного агностицизма. Вторая — абсолютного адвайтизма. Против чистой адвайты и здорового агностицизма я ничего не имею, но у Вас такая гремучая смесь получилась… Вы это принимаете натощак или только в хорошей компании на вечернем коктейле? Адвайту и агностицизм можно даже «смешивать — но (главное) не взбалтывать». Кажется, сегодня ночью Вы попали не в очень хорошую компанию, ко мне на огонек, так сказать.
Итак, ПЕРВАЯ фраза как тезис абсолютного агностицизма: про «всё» как лишь воображаемую реальность и про непознаваемость (человеком) фактической реальности. Видите ли, с агностицизмом лучше быть поосторожнее, даже со словами, которые приходится употреблять тем же агностикам, а то ведь и до абсурда недалеко; вашей смеси только легкого абсурдизма не хватает.
Вот Вы говорите: «Всё только и есть…» НО ВСЁ потому и Всё, что оно никак не может быть только чем-то одним определенным — оно И воображаемое И НЕ-вообразимое, И реальность И НЕ-реальность, ведь оно — Всё! Другими словами, определяя «всё» как только воображаемое, Вы говорите далеко не обо Всём, а о чем-то своем, о воображаемом Вами «всём», о воображаемой «части» Всего. Оно и понятно, ведь фактически-реальную «часть» Всего агностику познать не дано.
Тут Вы можете возразить, что у «всего» нет никакой реальной части, что оно всё целиком воображаемо. На этот танк у меня есть свой противотанк: чтобы заявлять о полной нереальности «всего» или чего угодно, надо уметь различать реальное и нереальное, сравнивая их, а сделать это возможно, только зная и то и другое, как воображаемо-нереальное, так и фактически-реальное, что полному агностику, опять-таки, не дано. Чувствуете абсурдность таких заявок?
Вся абсурдность «непознаваемости фактической реальности» заключается уже в самом УТВЕРЖДЕНИИ, что она непознаваема. Вы в этом уверены? Вот Вам для начала первое ваше знание о ней! (Ну, это известный контраргумент из «Отцов и детей».) И потом, говоря о реальности как «фактической», Вы опять как будто издеваетесь над языком, ведь факт — это что-то данное, неоспоримое, очевидное — а по-вашему, это непознаваемое, о котором «человек и не может ничего знать».
ВТОРАЯ и последняя фраза Вашей реплики, «человек и есть собой воображаемый субъект…», звучит красиво, но тоже не безупречно. Меня смущает это «собой», что Вы имели в виду? Придется пересказать это своими словами, упрощенно, конечно. Если говорить о человеке вообще (а не о себе), то он представляет собой не субъект, а просто объект, такой же, как кошка, дерево или камень. Субъект есть только один — Я, и всякий, думающий как «я», может считать себя субъектом, реальным или воображаемым — это уже зависит от степени испорченности его мировоззрения.
Обычно, в сознании большинства нормальных людей-человеков, «мое личное я» (эго) представляется реальным субъектом, мыслящим и действующим в реальном объективном мире. На самом деле (а как оно есть на самом деле знают все, даже агностики!), т.е. в недвойственном мировоззрении, Я как Один-единственный (без второго), абсолютный «Субъект» (без объектов) лишь прикидывается, «воображает» себя личным «я», таким серьезным субъектом, окруженным объектами, серьезность которых тоже воображается. (Но Вы это сказали ярким афоризмом.) Другими словами, с точки зрения умеренного агностицизма и адвайты, слухи о нашей «реальности» и жизни в «реальном мире» сильно преувеличены…
АзБука 007