Эти стихотворения – суть воплощение расфокусированного взгляда человека, сильно перегруженного культурой. Он знает кучу слов, он провидит целую пропасть смыслов, он возглашает сотню несовместимых и выхваченных из разных эпох философий, он громоздит образы с щедростью безумного демиурга, которому вообще-то пофиг: а сможет ли сконструированный им мир хоть как-то существовать? Не выживет – построим новый! – вот его лозунг.
Элина Сухова из отзыва о стихах Валерии Исмиевой https://l.facebook.com/l.php?u=http%3A%2F%2Fwww.ruslanelinin.com%2Fvaleria-ismieva-stihi%2F&h=ATMrPGn4Vv4Tj7pYoxgmy8ixzODrTwsE8lczddYMMnfcMPrOJC7grRAD2Rr7KNhPWub5-w1kl99LDq0WKKc_z1vHExtsslgQtoPUvqwur3d3EmWhyWocmA
Желая отозваться на поэзию Валерии Исмиевой рецензент оглядывается и видит пугающий ландшафт современной поэзии. На первый взгляд представляется, что ее сегодня слишком много, но приглядевшись, он видит, что ее просто нет, она еще не вылупилась из множества икринок, внутри которых и происходит то, что сегодня называют поэтической жизнью, а совокупность икринок образует то, что нынче называют литературным сообществом. Но сообщество должно состоять из поэтов, ставящих перед собой сверхзадачи, в то время как самоудовлетворенную икру неумолимое время намазывает на хлеб или же поглощает как-нибудь иначе.
Эту сверхзадачу можно определить как создание Нашей (то есть общей, универсальной) Земли. Так ее определяет Валерия в стихотворении «В Темноте», и как рабочий вариант меня это определение устраивает. Что же это такое?
Настоящий яхтсмен должен не только сам построить свою яхту и поставить парус, но и притянуть в него ветер, — так говорит мой приятель, яхтсмен и мудрец Виктор Языков, дважды в своей жизни совершивший одиночное плавание вокруг нашего Шарика.
Воспрянь, душа! Когда нет звезд, когда бушует и ярится непогода, когда черные тучи пугают нас, ты должна учиться быть самой себе своим собственным светом!» — так поэт и алхимик Евгений Головин переводит немецкого поэта миннезингера Гофмансванштауэра.
А Илья Бокштейн, отсидевший в свое время полных пять в лет Дубравлаге за чтение своих стихов возле памятника Маяковскому, просто утверждает, что в обязанность поэта прежде всего входит создание своей собственной Библии.
Так по-разному определяли обозначенную задачу три моих друга.
Общеизвестно, что уже несколько веков Запад живет, не имея под собой никаких метафизических оснований. С конца XIX века Западная мысль металась в поисках нового основания для цивилизации. Найти новый миф, способный срастить распавшийся мир в новое единство, — вот главный проект модернистов, ради реализации которого они были готовы на многое. Эта задача то всплывает на горизонте для видящих, то расплывается в утренней зге. Для подавляющего большинства так называемых поэтов эта задача не стоит.
Прошли времена, когда поэт случайно еще мог приносить на землю «несколько райских песен». Нет общего Рая или Ада, каким они существовали для Запада, да и Востока, на протяжении тысячелетий. Исчезло общее языковое, а, следовательно, метафизическое пространство, кроме банального, нет общего Бога, даже такого, которого стоило бы низвергать…
Об этой болезни нам сигналили и заумь Бурлюка и Крученыха, и неоренессансная эклектика Эзры Паунда, миазмы Готфрида Бенна, и трагический абсурдизм обэриутов, и многое другое, а позднее — деструкции и реструкции Ильи Бокштейна, Геннадия Айги, Генриха Худякова и других наши с вами почти современников. Их коллективный опыт кульминирует в блужданиях Мартина Хайдеггера по запутанным лесным просекам, на которых он, отбросив уткнувшуюся в тупик историю западной мысли, искал утраченные праязыки и прасмыслы.
Но сегодняшние корифеи «сообщества» обходятся без этих забот, довольствуются своим подножным кормом и уверенно крутят свои шарманки. Они создали целый ряд типовых религиозных платформ как для критиков, так и для поэтов. Вот некоторые из них:
- Навязчивая любовь к Господу Богу, от которого Его, Господа Бога, выворачивает наизнанку или же панибратство и развязность, а часто и хулиганство в отношении Его (курьез: некоторые уверены, что Бог самолично диктует им их стихи),
- языкобожие Бродского («Если Бог для меня и существует, то это именно язык»),
- культуробожие Андрея Гущина, поэта и редактора культурологического альманаха «Новый Гильгамеш»,
- стремление короновать «речь такую, как она есть и чего она хочет» (Сева Некрасов)
- цепляние за визуальные привески как оправдание дефицита силы поэтического слова (таких дюжины дюжин),
- поклонение метафоре у метаметафористов,
- домашние гендерные боги (лары) любви, разлуки, измен и страдания,
- религия «непрямого высказывания» Данилы Давыдова как единственной Реальности поэзии, или — многословная пустота в пустоте. («Прямое высказывание» — методологический парадокс, прекрасная утопия, всё, что угодно, но только не реальный объект поэтики» Д. Давыдов).
- И т.д. и т.п.
Приведу текст Данилы Давыдова — пример «непрямого высказывания» или так называемой «зоны непрозрачного смысла»:
10.00 – позвонить в милицию по поводу паспорта.
14.00 – зайти к Орлицкому в РГГУ.
16.00 – стрелка с Натальей.
18.00 – стрелка с Кукулиным.
18.15 – стрелка с Ощепковым.
18.30 – Эссе-клуб, можно прийти к семи,
раньше всё равно не начнется
А вот еще один гендерный шедевр — стихотворение Элины Суховой «Страсть пытаясь постичь безнадежно»:
Лишь одно и могу на прощанье
я тебе в утешенье заметить:
я поранилась той же монеткой,
тот же кукиш зияет в кармане,
то же небо блестит под ногами,
та же кровь из пореза сочится…
Я мог бы привести тысячи и тысячи подобных и неподобных текстов, но к чему? — они и без того всем нам известны и всеми нами любимы.
Вместо этого свободно воспроизведу слова Дмитрия Кузьмина, созвучные моей оценке рассматриваемой ситуации: Большинство новых авторов, говорит Дмитрий Кузьмин, выступивших в последние 10-15 лет (я бы лично удвоил или даже утроил эту цифру. А.Р.), производят впечатление старательных, иногда очень талантливых – но все-таки эпигонов: их отдельные стихи ничем не уступают мастерам предыдущих поколений, но никакого нового высказывания, никакой собственной авторской индивидуальности у этих авторов (в том числе снискавших немалую известность) невозможно обнаружить.
Острое переживание трагической безосновности и потому катастрофичности нашего времени — редчайшее явление. Эта главная тональность стихов В.И., которая делает ее такой непохожей на то, что сегодня производит так называемое литературное сообщество вкупе и поврозь.
Я хочу рассмотреть всего одно, на мой взгляд, программное стихотворение Валерии Исмиевой «В темноте», стремящееся вышелушить квинтэссенцию реальности из множества эпифеноменов, торчащих в виде монументов на площадях популярности или зияющих как кукиш в карманах. Это стихотворение поможет нам найти ключ и ко многим другим стихам Валерии, ибо в нем, мне кажется, проступает основной месседж ее стихов. Вот оно целиком:
В ТЕМНОТЕ
всё, что с нами теперь творится
полная катастрофа.
первоогонь
смешали с глиной и магмой.
сотни ножей
сверкают от каждого
прикосновенья.
подносишь ладони к потемневшему
яблоку, только это и те
солоны и незрячи.
как мы отыщем и вернём наши границы?
о раскалённое, скользящее, хрупкое,
унести его глубже?
но сокровенное на поверхности.
уязвимость – в каждой точке
мембраны жизни…
не осталось больше воздуха
для защиты.
мы погибнем?
да, отвечают твои
обожжённые губы и моя
дрожь, поднимаясь
в эпицентрах кроветворенья, в топком и вязком,
расплетая волокна и хорды, гривы и детские пальцы,
рассекая прибой…
раковины слой за слоем втягивают водоворот
шёпотов, растят песчаную сеть,
высокую пену,
и то, что было моими бёдрами –
белые взмахи, взвешивающие
неделимое, сердце, прорывающее
ткань узнаваемого…
так сотрясалась гея, исторгая гекатонхейров.
так мы чудовища?
или
уже те, ещё не проявленные,
измученные утратами кокона?
чьи раны
взошли мерцающим нежно?
эти гало –
теперь твои и мои орбиты?
……………………………
но может мы зазвучим
новыми формами
согласно
когда отыщем
нашу Землю
Что может сказать об этом стихотворении объективный и беспристрастный ценитель поэзии? Верлибр, философский текст, сложный, непонятный и сухой? Но для чуткого уха, настроенного на ту же волну, на ту же сверхзадачу, что и автор, это — текст, построенный по законам скорее музыкальным.
Я вижу в этом стихотворении музыкальную поэму, перекликающуюся с 8 Симфонией Брукнера. Его экспозиция представляет собой информационный взрыв, сообщение о гибели и катастрофе. Оно начинается с кульминационной фиксации обвала. Здесь разыгрывается космическая и одновременно лирическая драма — темнота, потерянность, лишенность, страдание и мучительное испытание возможностей спасения. И здесь, вопреки уверенному обличению «прямых высказываний» Данилой Давыдовым, очевидное прямое высказывание. Судите сами:
всё, что с нами теперь творится
полная катастрофа.
Перед нами холодная жесткая фиксация необратимого космического и одновременно личностного обрушения, перекликающаяся со стихами Валерия Дунаевского, написанными 60 лет тому назад:
И если все это — не верь
И колыханий смысла строфы,
Во мне останется сто «р»,
Сто «р» от слова КАТАСТРОФА!
В чем же суть катастрофы? Может быть, автор испугается и попытается сгладить резкость первоначального заявления? Но нет, он отвечает на поставленный вопрос:
первоогонь
смешали с глиной и магмой. —
произошло смешение элементов: тонкого и грубого вопреки предостережениям Гермеса Трисмегиста: не смешивать тонкое и грубое:
«Отделяй же с нежностью, с великим пониманием и мудростью землю от огня, а тонкое – от грубого, плотного и густого. Сущность эта восходит с Земли на небо и вновь нисходит на Землю; она вбирает в себя всю силу, которая вверху и которая внизу. Так ты обретешь славу всего мира, и потому всякая тьма отойдет от тебя. Эта сущность – могущественная Сила всех Сил, ибо она победит все тонкое и проникнет во все плотное». (Из Скрижали Гермеса Трисмегиста).
И вот результат этого смешения, кромсания, профанации: уязвимое, глубокое, сокровенное обнажено, беззащитно и выброшено наружу «в каждой точке мембраны жизни». Нет больше защиты.
сверкают от каждого прикосновенья.
сотни ножей .
Как защитить, спрятать его, не изранив, не исказив, не убив. Но нет сил остановить гибель, есть только яркие каденции репризы, стихоразделы, отмечающие стадии усиливающегося страдания:
(1) подносишь ладони к потемневшему
яблоку, только это и те
солоны и незрячи.
(2) как мы отыщем и вернём наши границы?
(3) о раскалённое, скользящее, хрупкое,
унести его глубже?
(4) но сокровенное на поверхности.
уязвимость – в каждой точке
мембраны жизни…
(5) не осталось больше воздуха
для защиты.
(6) мы погибнем?
(7) да, отвечают твои
обожжённые губы (8) и моя
дрожь, поднимаясь
в эпицентрах кроветворенья, в топком и вязком,
расплетая волокна и хорды, гривы и детские пальцы,
рассекая прибой…
(9) раковины слой за слоем втягивают водоворот
шёпотов, растят песчаную сеть,
высокую пену,
Эти короткие, острые рефрены звучат особенно грозно, не оставляя надежды.
И вот последний томительный аккорд: нужно решить, либо мы гекатонхейры, сторукие пятидесятиголовые сыновья Урана, который, опасаясь их мощи, ввергнул их в недра Земли, либо – мы жертвы безвозвратной утраты глубинного кокона, квинтэссенции, первоогня — тени, возможно, мерцающие тусклыми орбитами для других, стоящих перед выбором.
и то, что было моими бёдрами –
белые взмахи, взвешивающие
неделимое, сердце, прорывающее
ткань узнаваемого…
так сотрясалась Гея, исторгая гекатонхейров.
так мы чудовища?
или
уже те, ещё не проявленные,
измученные утратами кокона?
чьи раны
взошли мерцающим нежно?
эти гало –
теперь твои и мои орбиты?
Скорбные, сумрачные волны напряженного развития захлестывают репризу. Лишь в ее конце прекращается борьба, и драматические столкновения уступают место покорности судьбе.
Разработка, основанная на этих основных темах, создает картину то разгорающейся, то затухающей борьбы мысли и изобилует сложными полифоническими приемами.
Есть свидетельство, что, заканчивая запись коды 8 симфонии, Брукнер произнес: «Так бьют часы смерти».
И только в коде, в самом конце, после пройденного пика отчаяния, робко звучит неуверенная тема надежды:
но может мы зазвучим
новыми формами
согласно
когда отыщем
нашу Землю
Музыка замирает, но остается долго несмолкающий отзвук, призывающий нас любить музыку и поэзию, заставляющий нас думать… страдать… надеяться… Получился шедевр.
На этом можно было бы поставить точку, однако в заключение хочется кое-что добавить. Прежде всего – упомянуть несколько других прекрасных и не менее ярких стихотворений автора, таких как «Земля летит, как птица Метерлинка», «Улыбнись, ведь ты мне сестра, Урания», «так вам на дудочке исполнить менуэт?» и другие, — все не перечислишь.
Ну а главное – отметить, что как всякому живому, развивающемуся поэту Валерии многое еще предстоит усовершенствовать, избавляться от шероховатостей и усложненности, искать большей ясности и мелодичности, более тесного созвучия и соотнесения с живой фонетикой повседневности. По ее собственному признанию, начавшая серьезно писать 3-5 лет тому назад, она стоит в начале пути. Попутного ветра, Валерия!
Аркадий Ровнер 27.05.18
Сайт Аркадия Ровнера 
!
Конечно, Аркадий прав, анализируя поэзию как музыкальную композицию. Поэзия в древности пелась или декламировалась под музыку, и в сущности и была музыкой в полном смысле этого слова. И как музыка в девятнадцатом веке освободилась от жестких рамок классической симфонии построенной на танцевальных структурах (рондо, вальс, и т.д.), так и поэзия. Но в любом случае, в самой абстрактной музыке или стихотворении есть внутренний ритм, есть тональность, есть все, что можно увидеть через призму музыки. И сложность словесной ткани, взлеты и падения эмоции выраженной в словах, ритм строк, это и надо видеть, а лучше слушать. Стихи надо слушать, а не читать на странице, или читать их вслух. Тогда и слышна подлинная поэзия, которая есть музыка, где буквы это звуки, слова это аккорды, а предложения это… Впрочем, Аркадий назовет это лучше меня. И он назвал, и спасибо ему за открытие прекрасного поэта.
Кстати, о современных русских поэтах,.. которых я, конечно, знаю мало и плохо. Но, может, поэтому мне и кажется, что их не мало, «поэтов хороших и разных». На это всегда, конечно, можно возразить, что плохих-то поэтов, как собак нерезанных, а вот хороших днём с огнём не сыщешь. Что ж, на вкус и цвет товарища нет. Это старый эстетический парадокс: о вкусах не спорят, и в то же время все художественные критики только и делают, что спорят о вкусах.
Не хочу никому навязывать свои вкусы, но, по крайней мере, одного живого поэта я знаю (помимо Аркадия Ровнера). Поэт, по-моему, настоящий, по самым высоким меркам мистической, духовно-ориентированной, так сказать, поэзии, включающей и «телесно-ориентированные» измерения жизни. О нем я также мог бы сказать «мистик, пишущий стихи» (как назвал себя Аркадий в кн. «Вспоминая себя», гл. о себе). И что мне особенно близко в его истинно-мистической поэзии, это ее недвойственные, «адвайтистские» и «тантрические» тексты, подтексты и контексты.
Сборник его стихов под названием «Совершенствуя Вечность» (2006), который я взахлёб прочел несколько лет назад, стал для меня открытием. И открывается он философско-песенным циклом «Экзотерическая эзотерика, или Санкционированный бунт мятежного огня», а завершается своего рода манифестом «Космический идиот XXI века». Более ранний сб. «Падение в Любовь» (1999) и более поздний «Вертикаль русского мата. Батарейка Бога» (2012) я не читал, но думаю, они не хуже. Все это, очевидно, можно найти в интернете, а на ютубе есть небезызвестная «Поэма о х..» в исполнении автора, а также его интервью Дм. Гордону и др.
Я говорю об этом человеке не потому, что он неизвестен. Наоборот, он слишком известен, и даже как «сверхчеловек», брутальный супермен и эпатажный шоумен, актер и, если угодно, шут,.. но не так, как поэт. А его поэзия как раз не менее колоритна, чем его богодемоническая внешность. Да, чуть не забыл, имя его, как Вы уже, наверное, догадались — Никита Джигурда!
АзБука Поэтичного Невежества
ПУШКИН ДЕНЬ
О стихах одного вечно молодого поэта, или
Русский язык самый русский язык на свете
Люблю я Пушкина, нЕ странною любовью,
люблю, как все, и всей своей душой.
За темперамент с африканской кровью,
как и за то, что филосОф большой.
А более всего люблю за Слово,
за тот простой и сочный наш язык,
которым думаю, пишу стишки я снова,
которым говорит «и друг степей калмык».
АзБука Пушкина
не пушек а пышек и ушек
6 июня сего года
Данила Давыдов — легендарный поэт, и он как та Мона Лиза имени Раневской, сам выбирает уже, кому ему нравиться, а кому нет.
Элина Сухова — прекрасный лиро-драматический поэт, порезы, о которых она пишет — живые, слезящиеся настоящей кровью. Это не надуманная, высосанная из пальца наборословная поэзия Исмиевой.
Как вообще можно всерьез говорить о «феномене» исмиевой, которая не владеет элементарными приемами стихосложения?
А зачем Исмиевой владеть элементарными приемами, когда она владеет сложными?
Исмиева не владеет сложными приемами поэзии. Это любительская подделка, не знающая гармонии, органики поэзии.
Ирина, у тебя полное отсутствие вкуса, такта и хороших манер. Твои комментарии похожи на тенденциозные сталинско-ждановские нападки на «врагов народа».У Валерии Исмиевой очень тонкая искушенная поэзия, и таким бабам как ты со своими куриными мозгами не подобает так выражаться о поэзии, находящейся на десять голов выше твоего понимания. Валяй назад в свою деревню, лаптем щи хлебать.
Стихоподобные конструкции Валерии Исмиевой не имеют отношения к поэзии. Эклектика заемных приемов, скрежет конструкций, полуграмотность. Этот автор-любитель не заслуживает пристального ни положительного, ни даже отрицательного отзыва. Это не поэзия, а подделка.
Судя по отзывам, в новейшей поэзии есть три величины — Валерия Исмиева, Аркадий Ровнер и Никита Джигурда. А Данила Давыдов и «Сева Некрасов» (как у Хлестакова!) оплошали)))
Аркадий Ровнер, конечно, думает, что сделал доброе дело Валерии Исмиевой, возвысив эту «мегазвизду» над никудышными мирами Д. Давыдова и метаметафористов. Но нет. Он очень затруднит ей теперь «вход в парадные двери литературы», куда она, активистка, всеми возможными и невозможными способами бьется.
Сайт Аркадия Ровнер — открытое пространство текстов и комментов. Авторы несут ответственность только за свои тексты. Вывод, который делает в заключительном предложении комментатор Ирина, не имеет отношения ни к кому, кроме неё самой. Аркадий не несёт ответственности за Джигурду, имя которого ему неизвестно, также как и за куриную слепоту пишущих о поддельности и эклектичности поэтического мира Валерии Исмиевой. Принципы подхода к значимости и объему поэтических явлений, положенные в основу моего отзыва, оказались в зоне их слепоты. И это естественно в пространстве так называемого «сообщества» с его размытыми смыслами, критериями, ценностями, В результате звучат одни лишь голословные инвективы. В лучшем случае в этом пространстве предлагается мелочный филологический анализ, но и даже такого не видно в недоброжелательных выпадах задетых поэзией Валерии оппонентов. Спасибо Сергею за понимание и поддержку.
Зоне слепоты? У этих (этой) критиков нет ни глаз, ни ушей, ни носов… Про ум я уже и не говорю. Так что ‘и чувств никаких не изведав’… критикуют.
Валерия Исмиева по малости живого в ее «произведениях», непреднамеренной комичности ее «образов» не должна быть предметом пристального исследования и тем более дебатов. Вы настроили против этого автора-любителя сильных авторов и поклонников сильных авторов своим панегириком. Не стоит говорить о ней, она любитель, за пределами эстетической оценки. Удачи.
Никакого филологического анализа и критического пристального осмысления неживая поэзия Валерии Исмиевой не заслуживает.
А и не нужен никакой ‘филелигический’ анализ. Просто Исмиева поэт и все.
И еще: любитель? А что есть поэты профессионалы? Вроде как врачи или инженеры? Что, нужно специальный поэтический институт заканчивать?…
Нет, Сергей, не нужно заканчивать академий поэзии. Нужно лишь разделять сложившийся в одном из поэтических кластеров Москвы (а сегодня этих кластеров дюжины) комплекс представлений о маленьких и великих, легендарных поэтах совремннниках и о границах дозволенного и недозволенного. Нужна самоуверенность и напор, обеспеченные принадлежностью к этой случайной и мимолетной среде. Но мы с вами знаем, что единственная неотчуждаемая основа подлинности лежит в нас самих и в причастности к чистым источникам, которым мы доверяем. Хочется думать, что и Валерия это понимает и ее желание найти друзей среди поэтов не означает стремления войти в обойму, из которой пока в неё стреляют.
Насколько я поняла, в этой ленте будут только оскорбления — чего у менч еще нет? Носа, глаз и ума? Спасибо за вежливость.
Валерия Исмиева останется любителем с искаженным самомнением и тусовщицей, которая так активна, бедняжка, в литературном сообществе, да только все это бесполезно. А Ваши панегирики, увы, смешны. Из ленты, где не слышат фактов, ухожу.
Оскорбления на этой ленте вносят всякие жлобы со сталинистскими замашками, такие как Ирина и «Аноним», которые только умеют поливать грязью любые явления, выходящие за рамки их куцых обезьянних мозгов. Валерия Исмиева остается первоклассным поэтом с тонким поэтическим слогом и тонким душевным миром. А эти жлобы и потаскухи, которые залезают на чужие сайты, сводит личные счета и цензурировать все, что выходят ха рамки их примитивных мозгов должны быть устранены от доступа к интернету. Скажите, пожалуйста, что дали человечеству такие тараканы как Ирина и «Аноним»? Что мы о них знаем? Создали они хотя бы одно стихотворение, написали ли они хоть один роман, одну философскую статью? С какой стати они будут мне или кому-либо еще служить авторитетом? О них сама память сгинет с лица земли. Они только умеют исходить своей душевной мерзостью, обдавая своей внутренней грязью других. И если они о ком-либо пишут плохо, дамы и господа, будьте уверены, что это является чем-то хорошим.
Чего у меня нет — носа, глаз и ума? Да… Опускаетесь до оскорблений.
Валерия Исмиева — известна только как тусовщица, лезет во многие литературные мероприятия, сверхактивна. Обычно это свойственно графоманам.
От ваших похвал ее мертвым виршам не она становится больше, а, увы, вы меньше.
Очень жалею, что зашла сюда. Понимала же, что хвалить Исмиеву могут только те, кто не чувствует живую литературу. Ухожу, запомню, что сюда заходить нет никакого смысла.
А разве вы здесь были?
Переношу на видное место только что полученный новый комментарий, с которым вполне согласен:
Елизавета Воробей
on Июнь 13, 2018 в 00:07
Ирина, у тебя полное отсутствие вкуса, такта и хороших манер. Твои комментарии похожи на тенденциозные сталинско-ждановские нападки на «врагов народа».У Валерии Исмиевой очень тонкая искушенная поэзия, и таким бабам как ты со своими куриными мозгами не подобает так выражаться о поэзии, находящейся на десять голов выше твоего понимания. Валяй назад в свою деревню, лаптем щи хлебать.