УШЕЛ ПОЭТ АНРИ ВОЛОХОНСКИЙ

Анри Волохонский

 

Один за другим уходят люди, создававшие контекст моей жизни, моего творчества. Сегодня узнал о том, что ушел поэт Анри Волохонский. Ему был 81 год.

Что я могу сказать об Анри?

Познакомился с ним в 1971 году, приехав в Питер на годовщину самоубийства Леонида Аронзона. Встретились мы на вечере, устроенном вдовой Леонида Ритой Пуришинской. Именно тогда он вручил мне и Виктории листок со стихами «Над небом голубым» и сказал: «Можете петь это на мелодию Франческо да Милано, которую найдете на выпущенной фирмой «Мелодия» пластинке Лютневой музыки». Стихи были хороши с музыкой и без нее. Но Анри – это далеко не одна только песня о золотом городе над голубым небом.

Анри Волохонский – это целая эпоха и это судьба, и, конечно, это стихи, ставшие частью моей судьбы и моих стихов. Сегодня открылась такая бездна поэтов и поэтических направлений и групп всех годов и всех направлений, что трудно в этой чащобе не сломать ногу. Я счастлив, что, водимый Димой Авалиани, я вышел тогда на Аронзона, Волохонского и Красовицкого, на долгие годы определивших мои эстетику и поэтическое мировоззрение. Все другие ранние и более поздние встречи – Валерий Дунаевский, Леня Йоффе, Валерий Шленов, Евгений Сабуров, Алеша Парщиков, Джин Ричи, Стивен Сартарелли, некоторые другие американские поэты – лишь обрамили это пространство, в котором я жил и в Америке, и в России.

Не будучи литературоведом, я затрудняюсь характеризовать все творчество Анри, его стихи, переводы и прозу. В 70-ые годы меня захватили чистота и свобода дыхания в его стихах, царственная изысканность стиля и, конечно же, обращенность к высоким темам, «ускользанье из общего тяготения, до безмирности от бездомности» (цитирую свою новую знакомую поэтессу Валерию Исмиеву). Я сразу признал в нем своего брата, как и двух других, и я жил с ними как с братьями, хотя никогда не искал взаимности и общения. Впрочем, жизнь раскидала нас по континентам, и встречи были затруднены: Анри жил сначала в Израиле, а потом в Мюнхене, а я в Нью-Йорке, а потом в Москве. В Нью-Йорке в моем издательстве «Гнозис» я издал единственный роман Анри «Роман-покойничек», а стихи его публиковал в журнале «Гнозис» и в «Антологии Гнозиса» и заботился об их переводах на английский. В 90-е в поэтической серии Александра Бабушкина мы с Викторией выпустили диск со стихами Анри и диск Заболоцкого, начитанный им же.

В 70-х мы много переписывались, но потом переписка заглохла. Доходившие до меня стихи среднего и позднего Волохонского меня не задевали. Однако много лет, встречаясь в Париже и в Москве, я дружил с самым близким другом Анри Волохонского Лешей Хвостенко и был счастлив в этой дружбе.

Ушел Анри и ушел редкий контекст, и я знаю, мне не отстоять и не выделить его среди множества чуждых мне контекстов, развернувшихся в параллельных мирах. Их слишком много, и они – эти контексты – трубят о себе слишком громко. Может быть, в литературе всегда было такое, но может быть и не всегда. Во всяком случае горлопанства не было в тройке поэтов, ставших моей судьбой: Аронзон покончил с собой в возрасте 31 года, Красовицкий уже в начале 70-х стал препятствовать распространению своих ранних бесшабашных стихов, а Анри Волохонский жил спокойно и незаметно и ушел, хочется верить, в лучшее место, которое он безусловно заслужил.

Последняя деталь: волею судьбы мы с Анри и его семьей оказались в одном самолете, увозившем нас в эмиграцию 30 декабря 1973 года, и провели вместе сутки или двое суток в Вене, размышляя о том, что готовит для нас будущее. Мы только что вырвались из когтей дракона, были молоды и полны надежд.

Аркадий Ровнер